Виноградники Лесбоса

Отрывки из книги Лилии Гущиной "Мужчины и методы его дрессировки")

"Пленительная, злая, неужели
Для вас смешно святое слово: друг?
Вам хочется на вашем лунном теле
Следить касанья только женских рук,

 
 

"Прикосновенья губ стыдливо-страстных
И взгляды глаз нетребующих, да?
Ужели до сих пор в мечтах неясных
Вас детский смех не мучил никогда?

 
 

"Любовь мужчины - пламень Прометея
И требует и, требуя, дарит,
Пред ней душа, волнуясь и слабея,
Как красный куст горит и говорит.

 

"Я вас люблю, забудьте сны!" -В молчаньи
Она, чуть дрогнув, веки подняла,
И я услышал звонких лир бряцанье
И громовые клекоты орла.

 

Орел Сафо у белого утеса
Торжественно парил, и красота
Бестенных виноградников Лесбоса
Замкнула богохульные уста.

 
Николай Гумилев

Потерянный рай

Галина Кузнецова, последняя любовь Бунина, жестоко уязвила писателя, покинув его ради... другой. Счастливой соперницей автора "Солнечного удара" и "Темных аллей", нобелевского лауреата, эстета, баловня и барина была Марга Степун, сестра известного философа. Подруги-любовницы не расставались тридцать лет, до самой смерти старшей. Галина тяжело переживала утрату и скончалась через год после Марги. Об этой связи свидетельствуют воспоминания современников и дневник Ивана Алексеевича.
Осенью четырнадцатого года в модной московской гостиной познакомились две поэтессы. Одной был двадцать один год, другой - тридцать лет. Младшая имела юного мужа, маленькую дочь и маленькую книжку стихов с невыветренными запахами детской, где пиратские флотилии, клады, замки с заколдованными принцессами, кружевной платок на конце копья. Старшая имела бетховенский лоб в медном шлеме волос. У младшей горел на скулах деревенский румянец, не побежденный ни уксусом, ни рифмами. У старшей в бледных пальцах дымилась бесконечная папироса. Первая была одета в старинное старомодное платье из розового фая (складки и шелест). Вторую обтягивал черный панцирь. - Марина. - Софья. Осьмнадцатый век смутился. Серебряный век усмехнулся. Дачная лодка перевернулась в русалочьем омуте.

Как кстати подвернулась эта война: юный муж братом милосердия машет из санитарного поезда. Санитарный поезд увозит раненных. Он - ранен. Его увозит санитарный поезд и больше никогда не вернет. Даже после того как ты меня бросишь. Как кстати подвернулась эта жизнь: ее можно разбить. Что там внутри? Судьба. Смотрит с края пастушьей тропы в ущелье, замаскированное клочьями тумана. Что там на дне? Прыгни - узнаешь. И провела перламутровым ноготком от горла к лону и обратно.

Но сей союз не уникален. Судьбы многих знаменитых женщин омыли теплые воды Эгейского моря. Волны, из пены которых уже поднялась обольстительная богиня, но по которым еще не прошел аскетичный бог.

Ах, как ясно стоит перед глазами этот кадр, затерянный в архивах Вечности: в изумрудных водах плещется стая нереид. Капли сверкают на стройных шеях, от всплесков рук вздрагивают бутоны грудей. С небес на грациозную возню благосклонно взирают олимпийцы. С берега внимательно и восхищенно наблюдает за своими воспитанницами их великая наставница. Ее зовут Сафо. Остров называется Лесбос.

Солнечная активность благоволила к людям. Ее боги сами были охотниками до острых ощущений и не третировали паству за слабости, еще не окрещенные грозным словом "грех". Приноси вовремя жертвы, соблюдай почтительную дистанцию и люби, кого душе угодно.

В Христианском мире на лопатке лесбийской любви выжгли позорное клеймо. Она - пария, место которой в лепрозории порнобизнеса. Что ж, даже такому изощренному кулинару кухни сексопатологии, как маркиз де Сад, это блюдо было явно не по вкусу (оно и понятно - видит око, да зуб неймет). Мужской монополии здорово повезло: она имеет блистательных адвокатов - Оскар Уйльд, Андре Жид, Уолт Уитмен, Лукино Висконти, Михаил Кузьмин. Не без сочувствия посматривают на эротические крены соратников по полу: всегда проще оправдать деяние, которое, пусть даже гипотетически, ты в состоянии совершить сам. А если творится нечто тебе совершенно недоступное и непонятное и творится существом, которое и пустили-то в этот мир исключительно по твоему ходатайству и исключительно для твоих нужд? Тогда это форменное безобразие, нестерпимое для нравственного чувства.

Кстати, о нравственности. Об этой старой деве, читающей школьникам со сладострастным ужасом лекции "О семье и браке". Она сентиментальна, истерична, жестока. Инструкция для нее выше ситуации, интонация важнее смысла. Поведай о римских оргиях былинным напевом - и она лишь подивится мощи древних развратников. Но сообщи в жанре доноса о невинных забавах подростков, и перекликнутся часовые на вышке детской исправительной колонии, и защекочет ноздри едкий запах хлорки специнтернатов.

Преувеличиваю? Ничуть. Полистай на досуге мифы древней Греции. Вот неутомимый Зевс оборачивается быком и мчит по волнам Европу. Вот он же в обличии лебедя охмуряет доверчивую Леду. Вот изгибается под потоком золотого дождя в последней сладкой судорге тело Данаи. Ну-ка, соскреби с сюжетов антикварную паутину, смой мускусный аромат легенды - и что останется? Да-да, скотоложество и онанизм. И это, пардон, непотребство, вдохновляло легионы поэтов и художников, занимало почетное место в образовании юношества! И ни одно, самое пуританское воображение не обнаруживало и не обнаружит здесь ничего порочного. Ибо помыслы авторов были чисты, а, следовательно, и интонация тоже. К тому же античные греки не боялись, что девушки Эллады примут миф за руководство к действию и кинутся гуртом отдаваться быкам и лебедям, в надежде соединится с олимпийским владыкой.

Терпимость к пестроте частной жизни - четкий барометр цивилизованного общества. Когда-то поданным диктовали даже позы соития. Леонардо, повернувший женщину лицом к партнеру, воспринимался не сексуальным революционером, а еретиком. На финише двадцатого века статья за мужеложество украшала лишь наш гуманный Уголовный кодекс. А всего полтора столетия назад бедных уранистов жгли, кастрировали, заковывали в кандалы. (Сквозь улюлюкающую толпу сорбоннцев ведут связаного ректора. Желток стекает по щеке. - Ты всегда был меток, мой мальчик! Я назначаю тебе последнее свидание на Гревской площади. Не забудь принести свою вязанку к моему костру.)
Один французский адвокат прошлого века воскликнул по поводу казни двух гомосексуалистов: "Какой варварство приглашать к больному не лекаря, а палача!". Европа вняла этому возгласу.

Царская Россия тоже дозревала до прощания с имперским пуританством. Но пролетарская держава в миг размазала по стенке сопливых гуманистов и возвела ханжество в государственный принцип. Шутка ли, до шестидесятых годов в учебниках юридических факультетов отсутствовал раздел сексуальных преступлений. За целомудрие будущих слуг закона опасались больше, чем за из профессионализм. Функции брака сводились к размножению. Ах, гомункул, гомункул, голубая мечта тоталитаризма!

Сухой закон в Штатах выпустил из бутылки джина мафии. Пьяницы не вывелись, зато омолодился жанр детектива, зато полиции пяти континентов жить стало лучше, жить стало веселее. Столь же щедро со своими гонителями расплатился и советский бизнес: не изволите узаконенного - получайте теневой. И когда от монопольной любви в отечественном варианте исходит гнилостный душок, это не органическое свойство явления, а результат отношения к нему системы...

Ваше имя, случайно, не Галатея?

Лично я не подвержена никаким сексуальным отклонениям. Но малышки "Пентхауза" или "Плейбоя", раскошные бюсты календарных моделей, осаживают мой аллюр в подземных переходах. Тогда как снимки обладателей мускулистых торсов не трогают ничуть. Это не вывихи психики, это нормальная реакция: глазок в душевую дамского отделения бани всегда просверлен с противоположной стороны. Никакую купальщицу не соблазнить перспективой созерцания намыленных самцов. Зато от конкурса красоты жена оторвется неохотнее, чем муж. Никакой патологии: творец создал мужчину как черновой вариант, еще неопытной рукой, из грубоватой глины. Женщина же делалась на заказ, под пристальным контролем покупателя.

Фанатичная страсть к оружию, картинам, ювелирным изделиям - пожалуйста! Столбняк от мраморных граций, бронзовых Диан - сколько угодно. Так будем же последовательными, ведь перед живой женщиной, если природа придумала ее не в припадке мизантропии, меркнут и украшения Фаберже, и полотна Рафаэля. Будь иначе, мастера всех видов и жанров давно бы переквалифицировались в управдомы, рекламная индустрия свернулась до масштабов свечного завода в Самаре, а Мурлен-Руж перекупил бы Макдональдс. Вспомним, у всех Венер, Психей, Граций был двойник с температурой тела 36,6. Столь же ослепительный, но в ладанной дымке тленности.

Заглянем в медицинский справочник: "Этиологические и патогенезные механизмы гомосексуализма, он же - инверсия, уранизм, лесбиянство, сапфизм, полностью неизвестны". Предлагаю свою версию. Не научную, скорее гуманитарную, как помощь.

Прежде сознания пробуждается в человеке инстинкт собственника. Первый выпуклый рефлекс - хватательный. Цепко сжимает крохотный кулачок и погремушку, и прядь матери, и мизинец отца. Единственный доступный в ту пору способ присвоения - съесть. И младенец тянет все в рот. Постепенно выясняется, что съедобного в этом мире маловато. Арсенал завоевания после короткой заминки пополняется новым оружием: что нельзя проглотить, можно уничтожить. Гильотинируются куклы, потрошатся книги, выливаются на пол духи. У некоторых (мужчин) этот метод овладения остается основным пожизненно. И тогда рушится Троя, разгораются мировые войны, на смуглой груди цыганок и бесприданниц распускаются алые розы.

Следующий эволюционный этап - подавляющее большинство на нем и тормозит. Подавляющее большинство на нем и тормозит. Но есть еще один вариант присвоения, который высится надо всеми - создать.
Это мой дом, потому что я его построил, это мой сад, потому что я его посадил, это мой ребенок, потому что я его родила. На отшибе, автономно расположены способы получения в личное пользование женщины.

Соломон утверждал, что ветру, ослу, и сердцу девы нет закона. Либо лукавый иудей льстил легионам своих прелестниц, либо мудрость его страдала серьезным дефектом. Кому как не ему, с интернациональным штатом жен, раздутым до размеров среднего советского министерства, знать, что путь к сердцу женщины лежит через ее лоно. Где-то там, в тропической ночи, мерцает светлячком точка. От прикосновения к ней мыльными пузырями лопаются валуны у входа в заповедный грот, с шуршанием отступает прилив, и на песке остается золотая рыбка, готовая выполнить любую прихоть господина, задохнутся у его ног в полуметре от воды, накормить на завтрак собственной плотью. Нередко бывает, что эта точка ускользает солнечным зайчиком от усердного ловца, а случаянная рассеянная ладонь накрывает ее сразу, как зазевавшуюся бабочку.

Очарованная странница

В фокусе - героиня. Та из двух, чья кровь заражена вирусом рокового влечения. Симптомы его присутствия проявляются с младых ногтей: сверстницы уже заневестились. Где надо - выпукло, где надо - вогнуто. А она по-прежнему смахивает на подростка с грубоватыми манерами, походкой гавроша и жарко-тревожной аурой. Стихи и футбол, румянец и сигарета, цинические реплики и пажеское послушание. Сплошной резкоконтинентальный климат. Однажды на пути возникает наставница.

Опытная жрица запретной любви вычисляет потенциальную послушницу моментально. Их сближение происходит без усилий, без путанных объяснений, стремительно и естественно, как слияние торопливого ручья со спокойным озером. Это не связь, это посвящение, неумолимое зеркало судьбы, поднесенное вплотную к душе: смотри, детка, смотри внимательно - вот истинные причины твоего смятения и неуюта, испарины твоих сновидений, лихорадочных вопросов к себе и миру. Ответ пугает, он похож на приговор? Увы, другого нет.

До поры до времени удается сохранить инкогнито. Но сколько веревочке не виться... Рано или поздно случается неизбежное - встреча:

 Движением беспречинным
 Я встала, нас окружили.
 И кто-то в шутливом тоне:
 - Знакомьтесь же, господа!
 И руку движением длинным
 Вы в руку мою вложили,
 И нежно в моей ладони
 Помедлил кусочек льда.

Женская интуиция, не ослабленная, а усиленная изъяном, диктует одной гипнотические слова и поступки. Другую же забавляют и притягивают откровенное обожание, пряная смесь союзничества и чужеродности. Они часто подолгу молчат. Старшей (не по возрасту, по чувству) нравится, когда младшая чем-то занята - ее можно беспрепятственно любоваться. Вот только зрение не единственный орган чувств, подаренный нам природой. Есть еще как минимум четыре, и вовсе не периферийных.

Понятно, что ни к чему для полноты ощущений нюхать перстень, даже если у него форма цветка, слизывать масло с холста или гладить гриву медного скакуна. Так-то оно так. А если у предмета масса чудесных свойств? Почему у зрения такие привилегии? Нелепая дискриминация. Да и мыслимо ли удержатся от искушения уткнуть нос в душистые волосы, припасть к роднику жилки на шее, к маковому зерну родинки над влажным углом рта? На этих ласках все бы и закончилось.

Но нутро старшей грызет и гложет пророческий страх: вот-вот ворвутся в их пастораль накаченные викинги и украдут, умчат ее сокровище. А чем, чем они лучше? Лишь тем, что имеют законное право окольцевать при свидетелях, что бы после пришпоривать ее норовистую лошадку на скрипучих диванах. Не отдам! Так из смуты, ревности, пощечин, истерик, покаяния, слез и пота рождается первая брачная ночь.

Жребий брошен, рубикон позади. А как изменились глаза подруги - от вчерашней снисходительной прохлады ни следа. То-то же! Но эйфория будет быстротечной. На сей раз реальность материализуется в образе родителей младшей (старшая либо уже покинула отчий кров, либо отношения с близкими приняли характер коммунального сожительства).

Мать давно смущала странная дружба дочери. Чутье твердило: что-то здесь нечисто. А теперь и вовсе сидят две девушки с видом благовоспитанных гимназисток, а между ними такие разряды электричества, как будто это молодожены. Дневной неурочный визит с бесшумным поворотом ключа поставит раскаленные точки над "и". И запылают костры инквизиции. Мольбы, проклятия, карцер, угрозы суицида и кровавой расправы - все пустит в ход несчастная мать. Ее можно понять. Лучше бы дочь принесла в подоле, спуталась с женатым - эти девичьи грехи вечны. А здесь... Срам-то какой!

Игра в заговорщиков закончилась. Жгучая тайна при ярком свете пыточной лампы обернулась грязной сплетней. Под лепестками оказались ядовитые шипы, под ковровым мхом - бездна. И заблудшее чадо не выдержит, содрогнется и отступит. Отступит именно на тот шаг, который отделяет любовь от ненависти. А когда после каникул, проведенных у тетки в Саратовской губернии, окликнет в толпе знакомый голос, она обернется. Медленно-медленно, очень медленно... и из ледяных осколков само собой сложится неуступчивое слово "вечность".

Конец первого акта. Пожалуйте в буфетную, господа!

Молодые раны заживают скоропостижно. Еще не сносились кроссовки, в которых несла караул под теми окнами, еще не порыжели чернила на письмах и екает сердечко от звуков запретного имени, а новая Галатея уже спускает мраморную ножку с пьедестала. Горький опыт наставил первые, пока еще редкие, красные флажки на дистанции: никаких поздних звонков и визитов, никаких семейных чаепитий.

- Что же твоя новая приятельница не зайдет в гости?
- Она, мама, очень стеснительная.

Карта города в масштабе один к одному выучена наизусть. Две руки в одном кармане куртки. Тупики, скверики, черные лестницы, ясельные беседки, чердаки и подвалы, где голуби и кошки, где граненный стакан наливают до краев рубиновым портвейном, где тихонько гуляет в смуглых пальцах нож. Самые теплые места - на заднем сидении автобуса. Самый длинный маршрут - до аэропорта. Жмемся мы друг к дружке, что бы теплее стало. Водитель подмигивает в зеркальце: уже приметил. Милиционер интересуется паспортами: тоже приметил. Нет, лейтенант, никуда мы не летим, хотя очень хотелось бы. Говорят далеко-далеко есть лебединый остров, где ни штормов, ни ветров, ни паспортного режима, где каждая раковина в море - с жемчугом, где на каждом дереве - гамак, а в каждом гамаке - по русалке. Мы не нарушим порядок на вверенной вам территории. Мы только погреемся и назад. Можно?

Минет зима, минет лето. Вот и осень. Сезон свадеб. Куклы на капоте, фата на невесте, жареные лебеди, народные песни, цыганочка с выходом, жениху жмут туфли, невеста уже без фаты курит и плачет в туалете. - Тебе нравится? - Нет. - Невесту успокоили, жениха разули, куклу отвязали от капота, спеленали, сунули в коляску. Спит, моргает, тужится. - Тебе нравится? - Да!


Можно вырыть крепостной ров, возвести китайскую стену, вставить глазок от непрошеных посетителей, когда они - люди. Природа же легким щелчком пробьет брешь в яично-медовой кладке, от ее вздоха слетят пудовые замки и засовы. Теперь ее вестник явится в розовой оболочке херувима, а попросту говоря - ребенка.

"Того, кто никогда не придет, того, о чьем появлении даже нельзя молить. Можно просить у Богоматери ребенка от возлюбленного, можно просить у Богоматери ребенка у старика - не справедливости - чуда, но о безумии не просят. Союз, где ребенок исключен начисто... Вот единственная погрешность, единственное уязвимое место в том прекрасном целом, которое являют собой две любящие женщины. Не влечение к мужчине, а желание ребенка - вот чему невозможно противиться. Единственное, что спасает мужчину. И - человечество.

"Что скажут люди" - ничего не значит, не должно значить, ведь что бы люди не сказали, они скажут дурное, что бы не увидели - увидят дурное. Дурной глаз зависти любопытства, безразличия.

...Церковь и государство? Не посмеют сказать ни слова, покуда не перестанут толкать и благословлять на убийство тысячи молодых людей.

Но что скажет, что говорит об этом природа - единственная мстительница и заступница за наши физические отклонения. Природа говорит: Нет. Запрещая нам это, она защищает себя; Бог, запрещая нам что-то, делает это из любви к нам; Природа - из любви к себе, из ненависти ко всему, что не есть она.

...И та, что начинала с нежелания иметь ребенка от него, кончит желанием иметь ребенка от нее. И оттого, что это не может быть, она однажды уйдет, продолжая любить, но гонимая ясной и бессильной ревностью своей подруги, и настанет день, когда она, никому не нужная, упадет в объятия первого встречного."

Марина Цветаева

И замелькает перед очарованной странницей путевые пейзажи и платформы. А на них ее транзитные подруги - блондинки и брюнетки, болтушки и молчуньи, вертихвостки и хохотушки, неряхи и чистюли. У них будут дети и не будет детей. Обручальное золото будет посверкивать на безымянном пальце то справа, то слева. Они будут кидаться в связь зажмурившись, как в омут. И вступать высокомерно, как аристократки в придорожную корчму. За ними будет тянутся шлейф духов и смог перегара. Их будет много. Не по хотению темперамента, а по щучьему велению судьбы. Или общества. Которое шарахнется от такой супружеской пары как от чумы, обнесет ее колючей проволокой взглядов, швырнет в спину комья насмешек. Портачит природа. Платит человек. Пошли, Господи, всем своим отверженным чадам утешение. Смягчи нравы и сердца.

Писаная торба

Нареки партнера в пылу ссоры неудачником, карьеристом, кретином, рохлей, алкашом, скупердяем, альфонсом. Чем грозят подобные крестины? Ну заметишь штукатурку с пола в коридоре, побарствуешь ночку-другую в постели без подселения, забудешь надеть под нейлоновый халатик трусики - и инцидент исчерпан. Обругай его бабником - и тебя наградят польщенной ухмылкой. Но, упаси Бог, хоть ненароком, хоть в шутку пренебрежительно щелкнуть по его орудию воспроизводства! Это оскорбление уже не смыть ни потоком слез, ни ванной из "Наполеона".

На выходе из сортира мужчина рефлекторно ощупывает гульфик. Он может забыть вымыть руки, но эта ревизия - священный ритуал. Набоков в "Лолите" образно именует причинное место "жезлом жизни", "скипетром". И впрямь для многих это весомый атрибут власти над миром. Добавлю - над миром собственных иллюзий.

Самая закоренелая из них - это иллюзия прямой арифметической зависимости между двумя величинами: их размером и нашим удовольствием. Античные ваятели умещали победное оружие своих героев и небожителей за миниатюрным фиговым листком. Вряд ли из соображений экономии или приступов целомудрия. Просто древним асам любви для блистательных викторий над пылкими южанками не требовалась тяжелая артиллерия. Они разбирались что почем.

Большому куску рот радуется, утверждает пословица, но не уточняет - чей рот. Держу пари, он принадлежит обжоре, но никак не гурману. Да и для примитивного чревоугодника гигантские параметры блюда - источник скорее визуального восторга.

А пагубное заблуждение с упорством сорняка продолжает буйно цвести повсюду. Именно пагубное. Из-за него наши голиафы сплошь и рядом - нефтяники, непоколебимо уверенные, что их щедрая оснастка - уже бесценный подарок женскому роду и дополнительные усилия совершенно ни к чему. А у тех, кому пришлись бы в пору хлорофилловые плавки эллинов, невинная жертва хозяйской мнительности приучена по первому сигналу тревоги сворачиваться в унылый кукиш.

Амазонка отлично справляется с задачей развенчания вредоносного мифа. Потому что таинственный материк, на который алчные колумбы высаживаются как колонизаторы, с опасливой агрессией и с нитками стеклянных бус в обмен на золото и мех, для падчерицы пола - родная почва. Здесь и в полной темноте, по едва заметным ориентирам, по еле уловимым вздохам и трепету, по звездам и росе отыскивает она узкую козью тропку, по которой добирается до магической точки куда проворнее неуклюжих конквистадоров.

В плане физиологии близость со стороны старшей - образец альтруизма. Самая желанная награда за труд - сердцебиение и пустынное марево в зрачках подруги. Это более психологический акт, чем плотский. На пути к собственному финишу (особенно в начале) двойной заслон пола. Робкие поползновения младшей восстановить симметрию пресекаются в зародыше:
- Какой клад ты там надеешься отыскать, сокровище мое? Извини, вынуждена огорчить - ничего, достойного твоего драгоценного внимания, нет и не предвидится. Не напрягайся! Мне вполне достаточно наблюдать твой полет.
Рука отдергивается и перепархивает на нейтральную территорию.

А после подругу убаюкают, спеленают в лавандовый батист шепота, признаний, шаманства бессвязных бормотаний. Когда-нибудь, одиноко дотлевая под классический храп, она вспомнит о них, и никакой маршальский жезл не послужит оправданием его самодовольному владельцу, не перевесит пустую чашу любовного эпилога.

© Лилия Гущина. "Мужчины и методы его дрессировки."

, , ,



Не будь жабой! Покорми музу автора комментарием!

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Чтобы вставить цитату с этой страницы,
выделите её и нажмите на эту строку.

*

Запись прокомментировали 3 человека:

  1. Очень впечатляюще, очень! Хотя, как по мне, наблюдается некий переизбыток символизма. Но это абсолютно личное, каждый доносит свою мысль так, как находит нужным. Очень свежо и неординарно! Не подскажете, где можно прочитать всю книгу?
    Спасибо
    Саша

    0

  2. Образно, ярко, где-то даже гипнотически. Очень понравилось.

    1