Часть вторая. Янина

Я сапожник без сапог.
Я экстрим-оператор без нукты.
Через два часа уходит корабль. Центр по достоинству оценил мою эффективность. Оказывается, Экмен уже много лет назад был признан антисоциальным элементом и осужден. Мне не дали задания на его устранение, потому что попросту не считали это возможным. А теперь я получила хорошую премию сверх забросных выплат и устное уведомление: ставится вопрос о моей реабилитации под другим именем, и, соответственно, выдаче мне полноценного сертификата.
Я не настолько наивна, чтобы надеяться. Они выразились так: «эффективный элемент персонала на заданиях особой категории». По-человечески это значит – высококлассный киллер на зарплате. Они ни за что не выпустят меня из-под колпака, хотя бы из соображений безопасности.
Но они выдадут мне новое оружие.
Аджи увезли с Фронтира раньше, на грузовозе. Она уже снесла яйца и легла на кладку. Чем дальше, тем она меньше со мной разговаривала. Я успела потрогать и рассмотреть колыбельки ее детей прежде, чем она начала на меня рычать. Яйца нукт красивые – розовые, полупрозрачные. К концу срока становится видно, как внутри спит малыш.
Через две недели прилетела команда с Земли, какие-то незнакомые мне люди. С ними был мастер Михаль, моя первая любовь. Он сильно постарел и обрюзг, стал совсем седым. Я почти не разговаривала с эвакуаторами. Кажется, только поздоровалась, впустила и сразу ушла в сторону. Они понимали, что со мной, и не тратили времени зря. Сняли гнездо с пола – целиком, вместе с дремлющей Аджи. Крыша ангара раскрывалась, но ее все равно пришлось разобрать, снять створки, чтобы не побеспокоить самку, поднимая гнездо. Хозяин разрешил. Он был там и смотрел на меня сочувственно. Хотя и не знал, что произошло. У меня был убитый вид.
Много позже я подумала, что один из крупнейших «кемайловых» вполне мог и знать о случившемся. И подозревать, что надето у меня под одеждой.
Я не собиралась сдавать биопластик. Обойдутся. Это мой трофей. За три месяца страданий и потерянного навеки друга – как бы дорого пластик ни стоил, он дешевле.
Когда Михаль стал беседовать с Аджи, в мастере пробудилось что-то прежнее, - задор, солнечная искра, которая светила всем. И я ощутила укол ревности.
Мне было очень тяжело.

Я положила вещи в каюту и вышла на космодром, чтобы в последний раз посмотреть на Фронтир. Попрощаться и поблагодарить. Ррит Кадара, беспощадная, хищная, и вдобавок жестоко оскорбленная людьми планета, но она разрешила мне выжить.
Несмотря ни на что - спасибо. И извини, хотя вряд ли ты сможешь. Постараюсь не возвращаться.
Пока я предавалась таким философским мыслям, ко мне подошел второй пилот. Я долго не могла понять, чего он хочет, пока не сообразила, что за мной приударяют.
Бывает же такое… Из стройной я стала костлявой, кожа у меня на лице полосатая из-за биопластикового контура, который я носила в пустыне. Даже тональный крем не особо помогает. И глаза на неподвижном из-за дефекта лице красные.
Что ж, хоть какое-то человеческое общение… Я невпопад ответила на пару комплиментов, постаралась улыбнуться и не напугать при этом кавалера своей атрофией. В конце концов он посоветовал мне идти внутрь, потому что сейчас начинают тестировать генераторы, и удалился сам, очень довольный, что напал на настоящую глупую блондинку. Пообещал, что во время полета мы обязательно встретимся в кают-компании…
А вдруг мне все-таки выдадут сертификат? Я еще могу родить.
Я проводила пилота взглядом и почему-то вспомнила про Экмена. Надо же, у нас было много общего. Голубоглазые блондины, приговоренные к эвтаназии. Лучший Самец Человечества вызывал у меня раздражение и гнев, но галантный пилот так безнадежно не тянет на призового самца…
Корабль ходил транзитом с Фронтира через DFG-99/6, Терру-2 и RTG-50/1 на Терру-без-номера. Обычными пассажирами на нем были коммерсанты. Агенты «кемайловых» - они даже не таились, их легко было узнать по неповторимому аромату. Хозяева грузовозов, торговавшие фруктами и овощами, которые выращивались на Терре-без-номера. Еще кто-то. Иногда туристы.
Раньше звездоплавание было пыткой. Даже медкомиссия требовалась. Некоторые пассажиры могли не выдержать перегрузок. Тесный и опасный челнок, который к тому же наносил жуткий вред окружающей среде, с натугой прорывался сквозь атмосферу к огромному космическому крейсеру. Эти крейсера строились прямо на орбите и стоили неимоверных денег. Когда-то, еще в школе, нас водили в Музей звездоплавания, там был пассажирский отсек такого корабля, после демонтажа спущенный на землю и оставленный для истории. Помню, мне там страшно стало. Живи я лет на семьдесят раньше, ни за что бы не полезла в космос. Да тогда и незачем было. Ничего интересного. Но летали, летали – даже на Луну и Марс когда-то летали туристы. Там сохранились брошенные корпуса отелей. И зачем, спрашивается, летать на безжизненные планеты?..
Гипертехнологичный корабль поднимается прямо с земли на таких же генераторах, что и у «крыс». А потом переходит в другие отношения с пространством. В «состояние мерцания». Помереть мне, если я хоть что-нибудь в нем понимаю. В школьном учебнике физики про это только научно-популярно. Мерцающему кораблю все равно, в какой среде перемещаться, хоть сквозь планету или звезду. Он некоторым образом не существует.
Но это еще можно представить, если поднатужиться. А вот почему у этих кораблей определенная скорость?
Ладно, на то есть физики.
Полет длился пять земных суток. Я могла позволить себе каюту VIP-класса, но взяла билет в двухместную. Лети я с Аджи, конечно, поселилась бы без лишнего соседа. А так… Я представила, насколько мне будет одиноко и плохо. Лучше уж стану молча злиться на безвинного человека, чем впаду в клиническую депрессию.
Но до Терры-2 никаких соседей у меня не было. Приходилось развлекаться встречами за ужином со вторым пилотом по имени Саймон. Ужас, до чего имя ему подходило. Если учесть, что оно всегда казалось мне дурацким. Чернявый Саймон оказался фетишистом, обожавшим светлые волосы. Все остальное его мало интересовало.
На Второй Терре, во время шестичасовой посадки, я вышла из корабля. Единственная планета угасающей красной звезды, она славится изумительной красотой. Даже обычные съемки завораживают, но они, по рассказам, только жалкое подобие, - эту Терру обязательно нужно увидеть глазами. Я надеялась немного развеяться. Может, сходить в кино, посидеть в кафе. И выкинуть, наконец, из памяти проклятую фронтирскую пустыню, сожравшую все, что у меня еще оставалось.
Я вышла на крышу здания порта, на смотровую площадку. Полдень только что миновал. Дул пронизывающий ветер. Я была легко одета, на Фронтире я привыкла к постоянной жаре. Здесь оказалось холодно. Я поежилась, и биопластик, лелеявший мое тело под одеждой, начал вырабатывать тепло.
Никакими словами не передать. Все говорят «розовая жемчужина в перламутре», это уже избито. Солнце Терры-2 действительно нужно увидеть своими глазами. Иначе не представишь. Минуту спустя я поняла, что стою как ребенок, с открытым ртом. Облака - синие, голубые, розовато-лиловые, сиреневые, полупрозрачные, быстрые, как шелковые платки…
Я смотрела в новое небо, любуясь и замирая. И я вытянула руку, чтобы опереться о загривок Аджи, стоящего рядом со мной.
После этого мне расхотелось куда-либо идти.

В каюте меня встретила соседка. Совсем юная и смешная.
И в парадной форме.
Мы считали, что парадная форма существует для парадов и только. И что женщине не следует демонстрировать выправку. Меняются времена…
- Эльса, - представилась она. – А это Ирлихт. Ничего, что мы?.. Вы извините, что я взяла в двухместный, но у меня денег не хватило, а в четырехместный вообще брать нельзя, там тесно очень.
Ей было не меньше восемнадцати, но она показалась мне совсем ребенком. Может, из-за манеры речи. Точно горох сыпался.
Ирлихт, имея глубокомысленный вид, смотрел в окно и успел напустить в задумчивости целую лужу слюней. Бедная Эльса, стюардессы ее убьют. Конечно, это было не окно совсем, а просто телещит, на котором медленно плыло звездное небо. Для разрядки пассажирских нервов. Комната без окон многих людей вгоняет в стресс. Удивительно – знаешь, что иллюзия, а все равно действует…
- Конечно, Эльса, ничего. Я сама экстрим-оператор, - я старалась говорить ласково. У меня сорвался голос. Я столько раз за последнее время думала эту фразу, и так давно не произносила вслух…
- Вы? – она хлопнула глазами и оглядела комнату, не забыв про потолок. Попыталась выглянуть в коридор через мое плечо. Правильно, девочка… вот только нет его здесь.
- А где? – по-детски непосредственно спросила она.
Я замялась.
Ей не понадобился ответ. Она села на кровать, глядя расширенными глазами. Ирлихт подошел, понюхал меня с уважением, а потом что-то тихо сказал и осторожно ткнулся мордой мне в живот. И я машинально запустила руки под его нижнюю челюсть.
Оказывается, я все это уже успела забыть… Насколько нукты красивы и грациозны. Какова на ощупь непробиваемая шкура. Их дивную, дикую, хищную, инопланетную пластику. Ирлихт даже позволил мне приподнять его верхнюю губу и провести пальцем по влажным зубам.
- Вы… не плачьте, - шепотом сказала Эльса.
…Она собиралась навестить родственников перед началом нового учебного года. Она летела на Терру-без-номера с Земли. Это самый оживленный маршрут, без пересадок, но Эльса решила повидать еще каких-нибудь планет. Она впервые покинула Землю. Заказала два билета – первый с Земли на Терру-2, привлеченная рассказами о волшебной красоте здешней природы, а второй - транзитным кораблем на Терру-без-номера. Конечно, все билеты были дешевыми, но - насколько возможно. Компания четырехметрового псевдоящера не позволяла селиться в многоместных каютах.
Соседка Эльсы на корабле с Земли устроила отвратительный скандал, увидав их. Эльсу едва не выгнали. К счастью, на корабле обнаружилось пустое хозяйственное помещение, и Ирлихта заперли там. Ему было очень плохо и обидно, а Эльса втихую ревела в подушку, ненавидя весь космос вообще.
Мое имя она спросила только после того, как все это выпалила. Спохватилась… Странно, но болтливость Эльсы совсем меня не раздражала. Может, потому, что рядом молчаливо присутствовал Ирлихт.
- Янина, - ответила я. – Эльса, называй меня на «ты». Экстрим-операторы не говорят друг другу «вы», никогда.
Она улыбнулась так ясно и солнечно, что я не смогла не ответить тем же.
- Эльса, почему ты в парадной форме?
- Ну… - она немного удивилась. – Я думала, так надо. Так красиво. Нам ее только что выдали.
О! Тогда понятно.
- Эльса, парадную форму экстрим-операторы надевают только на парад. Полевую форму – только если заброс проходит в условиях дикой природы. Мы ходим в штатском. Мы слишком откровенно вооружены, понимаешь?
Девочка кивнула.
- А я-то думала, почему на практику к нам все в спортивных костюмах приходят… - вздохнула она. – Ладно… мне снять?
- Погоди. Ты неправильно надела аксельбант.
Она обиженно заморгала.
- Как неправильно?! Тут два сантиметра и тут на пуговице…
Эльса годилась мне в младшие сестры, но я видела в ней дочь. Я вдруг почувствовала себя совсем старой и умудренной. Прожившей свой век. И с этим осознанием пришло безнадежное какое-то веселье. Давай сюда, дочка, я научу тебя правильно носить аксельбант…
- Во-первых, он тебе сейчас вообще не положен. А во вторых… Под погон пришит или пристегнут?
- Пристегнут.
- Давай сюда.
Эльса послушно сняла шнуры, - две тугие золотые косички, одна подлиннее, другая покороче. Протянула мне.
- Экстрим-оператор носит аксельбант не на груди, - назидательно сказала я.
- А где?
Вместо ответа я окликнула Ирлихта, который вновь пустился в размышления над телещитом. Он с некоторым удивлением посмотрел на нас и неторопливо подошел.
Я повязала золотые шнуры где положено. Сошлось идеально.
- На шее нукты, - безмятежно изрекла я. Глаза Эльсы округлились.
- Я всегда так думала! – воскликнула она.
- Вот почему он именно такой длины, - сообщила я. – У всех остальных родов войск короче.
Мы сидели и говорили. Вернее, говорила по большей части Эльса. Я слушала ее с наслаждением. Я много лет не была в Джеймсоне, даже не слышала ничего о внутренних делах Академии. Я не имела права сообщать подругам о своем существовании. Но Эльса не знала, кто я. Она видела во мне только старшего оператора, одну из сотен, если не тысяч. И я выспрашивала у нее все. Дотошно. Эльса не видела в этом ничего удивительного и болтала с удовольствием.
- А кто сейчас ведет практику?
- Лимар.
- Лимар?! Та, что с Кингом?!
- Ну да.
С ума сойти. Лимар преподает.
- Жутко злющая, - по-детски искренне сообщила Эльса.
Неудивительно. Дикая кошка Лимар, чей любимый приказ - «детка, откуси ему голову»... кто только додумался пригласить именно ее?
- А что с Даниэлой?
- Какой Даниэлой?
- Ну… - Я растерялась. И почему я думала, что все останется прежним? Раньше Даниэла вела практику… Конечно, ей теперь шестьдесят пять, она ушла на покой, Эльса о ней и не слыхивала.
- Даниэлой Лемуш, которая с Рексом? – вдруг спросила девочка.
Я невольно улыбнулась.
- Да.
- Рекс погиб. И она развелась с мужем, - Эльса стала говорить быстрее, выплескивая сплетню. – В шестьдесят пять лет. Сказала: «Я не понимаю, почему в моем доме до сих пор живет этот человек. Я не хочу доживать рядом с ним».
Я сидела и моргала. Рекс погиб? Но Даниэла не могла в ее возрасте уйти в опасный заброс. Да и в безопасный – вряд ли. Как на мирной Земле мог погибнуть неуязвимый нукта? Эльса болтала и болтала что-то по поводу свадеб, разводов и новорожденных, а я все не могла собраться с духом и перебить ее.
- …а Эрик сказал, что Линда грациозней и вообще женственнее…
- Эльса. Пожалуйста, скажи мне, как погиб Рекс?
Она осеклась и воззрилась на меня удивленно.
- А вы не знаете?
- Откуда?
- Из новостей.
- Что?.. Эльса, я три месяца провела в пустыне и не видела никаких новостей.
- А-а, - Эльсу впечатлила глубина моего последнего заброса. Знала бы она… – Это наци.
- Наци?!
- Ну да. Ужасный скандал был. Они были уже давно, завелись чуть ли не во всех столицах Земли. Они кричали, что на Землю всякие подонки тащат инопланетную мерзость, и скоро настоящей Земли уже не останется, а надо хранить Землю чистой. Сначала просто кричали, а потом оказалось, что у них есть резаки. В Риме, Бонне и Филадельфии были погромы. И еще, кажется, в Москве. Бросали камни в инопланетян, убивали животных. Даниэла шла по улице с Рексом, и ей начали кричать гадости, и Рекс зарычал на них, и тогда они взяли и выстрелили. А он не мог увернуться, потому что за ним стояла Даниэла, и тогда заряд бы попал прямо в нее. И вот, - Эльса грустно приподняла брови.
Я прикрыла глаза. Безукоризненный джентльмен, отважный воин и нежный отец. Он правильно погиб, Рекс. Я знаю, что Даниэла стреляла ночью трассирующими пулями в небо. Слава и память. Он был не более чем оружием…
- Но это-то ладно, - донеслось сквозь мои мысли.
Я подняла взгляд. Глаза Эльсы нехорошо сверкали.
- Они убили кормящую самку!
Социально альтернативные граждане прилетели в Кайенну. Целый день «крысы» шли над амазонскими джунглями. Нуктам практически безразличны природные условия, у них даже дыхательная система перестраивается на разные составы воздуха. Но для малышей корм и окружающая среда очень важны. Им нравятся жара и сырость. Да и огромную площадь для питомника можно найти только в малопригодных для человека местах.
Социально альтернативные граждане не собирались убивать. Боевые нукты могли ответить агрессией на агрессию, а против целого питомника никакие резаки бы не спасли. Замысел состоял в том, чтобы взорвать стену и выпустить нукт на волю. Чувство пространства мигом сообщило бы тем, что оград нет. В благоприятных условиях у псевдоящеров просыпается инстинкт достижения максимальной численности, и достигается она ускоренными темпами – для того, чтобы защитить доставшуюся прайдам террииторию. Здесь условия были на редкость благоприятны. Оказавшись среди дикой природы Земли, нукты, созданные куда более суровой планетой, могли нанести вред, - да хотя бы вызвать панику в СМИ, - и доказать тем самым свою опасность.
Под стеной, в самом укромном уголке вольера, мирно спала нуктовая женщина по имени Лана. У нее заканчивалась лактация. Ее дети, обросшие первой броней, носились по лесу, впервые оставив мать в покое.
Взрыв не убил ее быстро. Страшно искалеченная, она несколько часов мучилась, пока один из ее мужей не привел мастера. Но спасти ее люди не смогли. Они могли только позволить мужьям Ланы выследить и взять убийц.
Кого успели выхватить из когтей разъяренных нукт - арестовали. И в тот же миг началась кампания по защите прав социально альтернативных граждан. Наши адвокаты вступили в бой под знаменем жестокого обращения с животными, но неожиданно выяснилось, что нукты юридически вообще не являются живыми существами. Жестокое обращение с биологическим оружием – это бред даже для наших дней.
И возмещения урона не смогли потребовать. Питомники принадлежат Объединенному Совету. То есть, всему человечеству. Некому возмещать урон…
Но на этом безумие не окончилось.
- Достали из архивов старые фильмы, - бледнея от гнева, рассказывала Эльса. – Совсем старые, еще доконтактные, дурацкие боевики про инопланетных монстров, крутили их по телеканалам целыми неделями, судебные процессы достали по нападению инопланетных животных на людей. Помнишь, был суд над Яниной Хенце? Они опять начали все то же, что тогда!..
Я молчала. Хорошо, что Эльса много говорит. О, как я помнила этот суд…
Оказалось, главой альтернативно настроенной группы была женщина. Уже пожилая. Кадры, где она, едва не плача, говорила, что ее единственный сын погиб от зубов «этой мерзости» крутили чаще, чем когда-то рекламный ролик с моим участием.
Эльса назвала ее фамилию. Я помнила эту фамилию лучше, чем собственную. Выучила во время суда. Ее сын был одним из тех троих, что пытались меня изнасиловать.
Самки нукт живут очень долго, около двухсот лет. Дети Ланы во время войны сражались бок о бок с людьми, в последний миг заслоняя их собой. Ее дети – покрытые шрамами ветераны, солдаты, которым не положено орденов.
Прощай, мать героев. Думаю, нашлось, кому стрелять для тебя трассирующими пулями в небо. В звезды, принадлежащие людям.
Эльса говорила быстрее, чем я размышляла. Для нее-то это все уже не было новостью. Я думала о Лане, когда услышала эльсино шипение: «Я бы этой суке выдернула ноги, вставила в ее вонючие дырки и пустила бегать!»
Когда убийцу судили, журналисты торжественно нарекли процесс «делом Рипли». Выговорив это, Эльса на мгновение совершенно потеряла речь. Я не поняла, в чем дело.
- Ты должна посмотреть этот фильм, - объявила девочка; ее стиснутые пальцы побелели. – Ты должна понять, насколько это чудовищная несправедливость!
Вот уж не желаю. Хватит мне того, что я услышала.
Хватит того, что ее оправдали.
А потом взрыв раздался в здании посольства Чиинн-йенкьи в Гааге.
Никто не пострадал, но чийенки смертельно перепугались. Сначала посол объявил эвакуацию соотечественников в сутки. Потом в два часа. Потом вообще отменил эвакуацию из-за горшего страха – оскорбить официальные инстанции человечества.
Ужас чийенков обостряло еще одно обстоятельство: их ксенологи установили, что сугубо хищные виды вызывают у людей неконтролируемую ярость.
Разумные расы, произошедшие от травоядных животных, неизвестны. Разумными бывают либо всеядные, как люди и анкайи, либо хищники, как чийенкее, цаосц, лаэкно и ррит. Когда Homo sapiens оказывается в зоне агрессии потомка плотоядных, в нем просыпается древнее чутье. Чутье потенциальной жертвы, глубоко спрятанное под хитросплетениями интеллекта. И в душе представителя доминирующей расы Галактики воцаряется первобытный страх.
Это до крайности раздражает людей. Вскоре появляется желание уничтожить источник раздражения. При опытах, в которых добровольцами были ксенологи-люди, отмечалась ситуация зеркала: добыча-человек пытается рациональной агрессией подавить иррациональный ужас, в то время как хищник-чийенк вынужден удерживать иррациональную агрессию рациональным страхом.
Чийенки помнят: разбив анкайи, люди всего лишь отобрали у них колонию. Разбив ррит, люди уничтожили их цивилизацию. А злосчастным плотоядным чийенкам нечего противопоставить нашей военной мощи. С развитием интеллекта инстинкты притупились; изворотливый разум и уязвленное самолюбие оказываются намного опасней природной агрессивности.
Предки нкхва насекомоядные. Нкхва – амфибии. Они плохо приспособлены к войнам. Если рассматривать естественное вооружение вида, то нкхва так же беззащитен перед человеком, как человек – перед ррит. Но мы всегда были союзниками, хотя нкхва не много могли предоставить нам в обмен на защиту. Разве что моральную поддержку.
Когда их стали травить на улицах, это выглядело вдвойне отвратительно.
- Вот, - сказала Эльса, пересказав все пропущенные мной новости. От возмущения она даже раскраснелась чуть-чуть. И дышала чаще. Она ждала от меня реакции. Я должна была разделить ее гнев.
Но я слишком глубоко ушла в размышления, чтобы ответить. Даже из вежливости. Эльса посидела, глядя на меня, потом переглянулась с Ирлихтом и ушла. Должно быть, в кают-компанию. Нукта тронул меня лапой, чирикнул и свернулся у моих ног в плотное кольцо.
«Дети, разминаем пальцы, начинаем ксеноцид…»
У каждого двухсотого на Земле – домашнее животное внеземного происхождения. На Земле полно инопланетян. В больших городах их видят каждый день. Много лет. Люди давно привыкли к чужим формам жизни.
Откуда это безумие? Зачем?
«Подумывают об эвакуации питомника с Земли», - сказала Эльса. – «Все кричат, что нукты опасны. Могут устроить новые взрывы или стрелять».
Вот не думала, что придется когда-нибудь не нуктам защищать людей, а наоборот. И от кого – от других людей…
Еще одно, на что я не обратила внимания в безостановочном щебете Эльсы.
Да. Вот это-то и была, в действительности, вершина всего. Фраза, сказанная кем-то из религиозных деятелей.
«Только у человека есть душа».

У меня хранится фотография с Пятой Терры. Ее сделала Лимар. Это единственная фотография, которая осталась у меня от прошлой жизни. Она мне очень нравилась. Я ее напечатала, вставила в рамочку и всюду брала с собой. Поэтому и не потеряла. Теперь вдруг оказалось, что это единственная моя фотография с Аджи.
Мы с ним сидим рядышком на суку и смотрим в изумрудный закат. Фотография сделана сзади и немного снизу. В этом ракурсе в Аджи вдруг обнаружилось что-то кошачье. Может, потому, что он хвост свесил вниз. Я знала, что на нас смотрят и притворилась, что кладу голову ему на плечо. Конечно, сделать этого нельзя, там лезвие. Но Лимар щелкнула нас в самый удачный момент. Иллюзия полная.
Это очень забавно. Черный ежастый кот и светловолосая ведьмочка на ветке, которая очень похожа на ветвь земного дерева. И непонятно, какого мы на самом деле размера. Кажется, что совсем крохотные.
И зеленое солнце.
Мне тогда едва исполнилось двадцать три. Когда неподвижность моего лица была естественной, я казалась красивой. Терра-5, самый обычный заброс. Теперь мне почему-то кажется, что там я была счастлива. Наверное, человеку обязательно должно казаться, что когда-то он был счастлив. Интересно, что думают об этом ксенологи контактирующих рас.
Знаете, зачем нуктам такая шкура? На их родине водятся «комарики». С кулак размером, не больше. Прокусывают пятимиллиметровый стальной лист. А мощные зубы наших псевдоящеров нужны, чтобы разрывать такую же шкуру их травоядной добычи. Третий клык, расположенный в середине нёба, настолько крепкий, что никакой сплав не сравнится, разве что сверхдорогие. Кости верхней челюсти и черепа – такие же.
Броня нукт - не ороговевшая кожа и не хитин, как считают некоторые. Это сросшиеся чешуи. Конечно, нукты не ящеры и не млекопитающие. Странно было бы ожидать от инопланетной фауны повторения земных классов и семейств. Можно провести аналогии, только и всего. У нукт нет и не может быть потовых желез, из которых развились молочные у земных животных.
Самцы прайда не всегда могли принести добычу. Малыши в гнезде от голода кусали материнское брюхо. Прогладывали чешую насквозь, добираясь до кожи. Постепенно у самок развились сдвижные чешуи-заслонки, а под ними в определенные периоды стала нарастать нечувствительная плоть, которую маленькие нукты могли безболезненно отъесть. В отношении инопланетной фауны молоком принято называть любой субстрат, который родитель производит для питания отпрысков. И считать такие виды протомлекопитающими или псевдомлекопитающими: это бесконечный дурацкий терминологический спор. Вот так.
Мы два месяца прорывались сквозь девственную природу Терры-5 с геологоразведочной группой. Геологов компания отяготила ксенобиологами, от которых я и узнала про разногласия насчет молока. Отдельную экспедицию для исследователей устраивать дорого, а исследовать планету надо. Ой, как же они грызлись! У нас просто колики делались от смеха. В конце концов мы стали в экспедиции главными людьми. Когда биолог умолял влезть в болото, а геолог умолял влезть на гору, и ни туда, ни туда не проходили вездеходы, именно мы решали, куда наши нукты потянут их и их драгоценную аппаратуру.
Все из-за тамошних лесов. «Крысы» на Терре-5 не могут идти у земли, там слишком тесно. А сверху ветви гигантских деревьев сплетаются в почти сплошную плотную крышу, и если подняться над ней, нельзя сказать точно, где сумеешь пробиться вниз сквозь кроны. Для кого-то это, может, и не важно, но ксенобиологи – понятная публика. Все-то им нужно обнюхать. Вот мы и шли практически пешком.
Это было замечательно.
Я лежала и грезила. По земному времени, Гринвичу, действующему на всех человеческих кораблях, минуло три часа ночи. Через пять часов корабль выходил из состояния мерцания. Через пять с половиной садился на Терру-без-номера.
На планетах, входящих в реестр освоенных человечеством, численность населения колеблется от десятков до десятков тысяч. И лишь на Терре-без-номера, она же Земля-2, колония превышает миллион человек.
Потому что она Земля-2.
Захватив огромное количество пригодного для жизни пространства, люди обнаружили, что совсем не хотят покидать колыбель. Жить вне Земли непрестижно. Престижно только путешествовать.
Это очень тяжело – знать, что твои дети могут никогда не увидеть синего неба.

На таможенную проверку ушло три часа. Нас с Эльсой только окинули взглядом и поприветствовали. Таможенники отлично знали, что на корабле кемайловые, и торопились их щипать. Но и с теми, видимо, все проходило по накатанной.
Местное время Терры-без-номера подарило нам рассвет. Земля-2 подарила нам клены, и липы, и тополя, и запах шиповника в теплом ветре. И высокое синее небо, медленно возносившее к зениту лучшую из драгоценностей, бело-золотую звезду, наше ласковое желтое солнышко. Ради этого, ради потрясающего чувства родины люди пожертвовали самым дорогим – имиджем.
Земля-2 стоила своей цены.
Сосны, и ясени, и земляника.
На Терру-без-номера никогда не завозили семян или саженцев. Это все – местные формы. На самом деле они довольно сильно отличаются от земных растений, на взгляд профессионала. Но я, к счастью, не ботаник.
Мы с Эльсой и Ирлихтом вышли из здания порта вместе. Посадочную территорию окружал большой парк, полный людей и не людей. Эльса стояла, в восторге озирая Вторую Землю. Ирлихту было все равно, он втихую тянул из эльсиной сумки шоколадный батончик. Уже почти добыл. И косился на подругу с опаской. Я с трудом удерживалась от смеха, но решила молчать себе в тряпочку. Ах, дети, лакомки...
- А нас вообще туда завезли? – выдала Эльса. – А куда вы… ты теперь?
- В питомник.
Эльса посмотрела на меня с пониманием. И при этом боковым зрением засекла хулиганство.
- Ирлихт! Ах ты дрянь!
Ирлихт взвизгнул и выплюнул обслюнявленную шоколадку.
- Все! Не проси прощения!!
Меня одолели философские мысли о генетическом программировании. Существо, способное убить человека одним ударом, шарахается от девичьего кулачка и плачет, закрывая бронированную морду когтистыми лапами.
- Видеть тебя больше не желаю! – заявила Эльса, подхватив сумку. Нукта заметался в ужасе, упал на спину и подставил уязвимое горло.
- Не желаю! – упрямо сказала девочка. Я видела, как смеются ее глаза. – Уходи! Чтоб я тебя больше не видела!
- Он больше не будет, - примирительно сказала я.
Ирлихт не растерялся и шмыгнул ко мне за спину. Секунду спустя хвост щелкнул меня под коленками и я невольно села – прямо на нукту.
- Ах! – театрально сказала Эльса и схватилась за сердце. – Ты? Меня? Бросаешь?
Какие же все мы разные… Аджи не нравилось изображать кресло. И в такие игры, как Ирлихт, он не играл. И Кинг не играл, Кинг даже к Лимар ласкался только тогда, когда был уверен, что его никто не видит. А Файр играл. И величественный Рекс мог погоняться за собственным хвостом, когда возился с детьми.
- Счастливо! – сказала я, когда конфликт разрешился. Но, разумеется, общение с Эльсой на этом закончиться не могло. Мы прощались, идя по аллее, шли и прощались, и в конце концов обменялись телефонами. На всякий случай. Просто так.
Эльсин автобус подошел. Я провожала ее до остановки. Сама я еще не знала, каким транспортом поеду.
Счастливо, Эльса. Желаю тебе никогда не оказаться на моем месте. Даже близко к нему.
Счастливо.

Солнце светило. В этом полушарии было лето. Космодром оказался в средней полосе. Значит, ехать придется долго…
Эльса намеренно растянула свою дорогу, чтобы повидать разные места.
А я? Что я видела в жизни, кроме забросов?
Я была на Терре-3, но разве я видела Хрустальный Город? Тысячу водопадов, над которыми стоит вечная радуга? Алмазное море? Я была на Терре-5, и Аджи однажды втащил меня на самую макушку дерева в километр высотой, чтобы я посмотрела сверху на лес, по которому мы шли. Но знаменитые гейзеры Пятой Терры располагались в другом полушарии. Мне не довелось плавать в сгущенном воздухе горных ущелий на Маргарите. На Урале мы играли в догонялки, изнывая от тоски среди бескрайних степей. У нас не было времени, чтобы пойти в Белый Кремль или увидеть пещеры в горах, сложенных из совершенно прозрачной породы. Говорят, преломление света там такое, что полчаса спустя человек становится как пьяный…
Я видела кучу планет, у которых нет имен, а есть только номера. И что?
Я видела Ррит Кадару и едва не погибла на ней. Но кроме этого мне нечего вспомнить.
Два десятка лет я прожила на Древней Земле, и разве я видела хоть что-нибудь из того, чем она знаменита? Франкфурт-на-Майне, где я родилась, питомник в южноамериканских джунглях, Академия в Джеймсоне, Аризона. Все.
Если я когда-нибудь вернусь домой…
Я не могу вернуться. Я казнена.
Если мне выдадут настоящий сертификат, я поселюсь на Земле-2 и постараюсь забыть про цифру, прибавленную к этому имени. Я буду летать на Древнюю Землю туристкой. Посмотрю на руины мертвых цивилизаций. Закажу экскурсию по национальным паркам. Побываю в великих столицах. Вот что я сделаю.
Со мной прилетит маленькая девочка. Моя дочь. Она, наверное, будет уставать от долгой ходьбы. И я стану сажать ее на спину моего нукты. Ее будут звать Лили. А его?
Не знаю. Я пойму это, когда увижу… наверное.
Прощаясь с Эльсой и Ирлихтом, я очень далеко ушла от здания порта. А информационный центр находился как раз в нем. Мне пришлось идти обратно, но это даже доставило мне удовольствие. Парк, залитый солнцем, являл собой самую мирную картину на свете. Никто не ругался и не проявлял нетерпимости. Дети бегали с воздушными шариками. Собаки лаяли…
Собаки. И кошки. В этом не было ничего удивительного. Но какое-то странное чувство заставило меня пристальней оглядеть гуляющих. Пока я провожала юную операторшу, я смотрела только на Ирлихта, не могла отвести глаз. И ничего не замечала.
На Земле-2 своя фауна. Здесь достаточно приручаемых зверей. Теплых, смешных, пушистых. Их привозили на Древнюю Землю еще когда я была маленькой. У нас два года жил дома ушанчик по имени Юп. Потом он подхватил корь и умер. Мне его было так жалко.
Ни одного ушана. Ни одной радужной ласки.
Нет. Нет. Это просто совпадение. На соседней аллее, конечно, бузит целая толпа детей с радужными ласками на плечах. И какая-нибудь дама плывет среди розовых кустов, столь же изящна и грациозна, как ее домашний нукта.
Это Эльса меня перепугала. Здесь все-таки не Земля.

Даже в очертаниях материков обнаруживалось что-то общее… Одну из стен в зале ожидания целиком занимала электронная карта полушарий Земли-2. Говорят, что если сравнивать с картой земных полушарий эпохи мезозоя, то сходство будет невероятным. Есть «Америка», хотя это один вытянутый материк, напоминающий формой силуэт кобры с раздутым капюшоном. Есть «Африка» и «Азия», слитые воедино. Европы нет, зато вместо Австралии и Антарктиды разом имеется еще один материк, вблизи полюса. Многочисленные архипелаги, реки, горные цепи…
И океаны.
В пути мне лень было изучать планету, на которую я летела. Голову занимало другое. У меня вполне хватало денег для того, чтобы не высчитывать экономию в сотню-другую кредитов. И почему-то я была уверена, что питомник находится на том же континенте, что и космодром. Как-никак, всего миллион двести тысяч населения, ну куда уж расселяться по разным материкам?
А «крысы» над водой не ходят. Упора нет…
Экраноплан курсировал раз в трое суток. Мне повезло – я попала аккурат в нужный день. Ждать было всего девять часов.
Ха! «Всего». Пару дней прождать было бы легче. Я бы сняла номер в гостинице. А так я не знала, куда податься. Достопримечательностей на Терре-без-номера нет, кроме зоопарка. Даже мемориалов боевой славы нет. На многих колониях шли сражения с ррит, но Землю-2 отобрали у анкайи уже после Великой войны. Здесь все новенькое.
Я вспомнила эльсины слова. Многие возмущаются тем, что питомник для таких опасных существ, как нукты, завели аж на самой Древней Земле, а не на одной из планет-колоний. Странно. Странно, что люди не помнят – когда строили первый питомник, у человечества уже не оставалось колоний. И почти не оставалось космического флота. Сохранились разве что грузовозы и беззащитные исследовательские шхуны. Ррит нравилось охотиться за боевыми кораблями, скучную работу по уничтожению прочего они оставляли на потом.
Вот эти-то шхуны и грузовозы и выиграли войну.
Один исследователь случайно обнаружил планету нукт. Они успели передать добытую информацию прежде, чем их сожрали «комарики». У кого-то в близком к отчаянию командном центре случился инсайт. Вслед за шхуной отправился переоборудованный грузовоз.
Вскоре на оставшиеся корабли стали ставить устройства по выбросу «умных капсул». И поначалу искренне удивлялись тому, как это оказалось эффективно. Потом в строй встали генетики. Технически коррекция оказалась несложной. Потом в бассейне Амазонки появился питомник. На все ушло не более трех лет.
Для того чтобы прежнюю доминирующую расу сменила новая, потребовалось еще лет десять. По их истечении на экраны вышел ролик, который прославлял величайшую победу в истории человечества. Первую настоящую победу.
Ррит Кадара, распадающаяся на части под обстрелом обезумевших от ненависти землян.
Всякий, кто поинтересуется вопросом, найдет, что не существует оружия, способного расколоть планету. Но никто не интересуется. Есть и более важные проблемы.
Да, у меня опять философские мысли.
Я поела в недорогом ресторане. Прогулялась по главной улице единственного города Терры-без-номера – с восьмисоттысячным населением. Убедилась, что театры и кинематограф не предложат мне ничего интересного. Купила что-то из одежды и косметики – все совершенно ненужное, но хоть пару часов убила на шоппинг. Купила пару книжных новинок, которые мне совершенно не хотелось читать. Вернулась в зал ожидания и предалась раздумьям – пойти мне в зоопарк или на фильм про экстрим-операторов?
Придется в зоопарк. Фильм приведет меня в состояние буйного ехидства. Это точно. Им же неоткуда взять настоящих боевых. Разве что оператора пригласят на роль. Но это вряд ли. Поэтому нукт киношники рисуют цифровым образом. На светлых кадрах фальшивка заметна, но не в картинке дело. Не могут они убедительно смоделировать нуктовую пластику, хоть убейся. То кошки получаются, то гусеницы какие-то. Публике, конечно, все равно, а по мне так убожество.
И я пошла в зоопарк. Неожиданно вышла очень веселая и приятная прогулка. Солнце, цветы, дети, звери. Я вовсе не оказалась единственной одинокой взрослой среди мамаш, как боялась. Все улыбались… я так давно не видела столько улыбок сразу. Ушанчики оказались совершенно ручные, лазали повсюду без всяких клеток. Я их кормила попкорном, это делать можно. Обожаю ушанчиков!
Завтра я пойду искать себе друга, живое оружие. И я не должна думать об ужасах Ррит Кадары. И упиваться собственной тоской. Очень многое закончилось. Стало быть, многое и начнется.
Я уже знала - я назову его Лайт.
В здание порта я вошла, все еще внутренне смеясь. От души. Какой-то папа, отягощенный, видимо, не только своими детьми, но и соседскими, на выходе из зоопарка закупался мороженым. И случайно купил на одно больше. Карапузы чуть не передрались. Идея «лизать по очереди» им не понравилась. И тогда мудрый отец всучил вафельный стаканчик «вот этой тете». Я так растерялась, что даже ответить ничего не смогла, кроме «ой, спасибо». Стояла с глуповатой улыбкой, пока чадолюбивый джентльмен не шепнул мне, улыбаясь: «да вы ешьте, ешьте»…
Оставалось меньше часа до отбытия экраноплана. Можно и посидеть. Весь день провела на ногах. Я нашла место, достала новоприобретенный роман и подняла глаза на стенные часы.
И увидала ее.
По телу прошла такая дрожь, что я вновь ощутила на себе биопластиковый контур, о котором уже успела забыть. Пластик начал готовиться в драке. Из едва заметной пленки на коже он превращался в упругий экзоскелет.
«Аджи, кто? Кто плохой?»
Над экраном справочника стояла местра Арис.
Туристка.
Мало ли по какой причине она могла оказаться одновременно со мной на двух планетах. Уже четыре месяца прошло. Она не имеет никакого отношения к тому, что было со мной на Фронтире. Я просто встретила ее там впервые. Она ассоциируется у меня со всем этим. С Аджи, которому она не понравилась. С Аджи, который страшно беспокоился, но лез ко мне ласкаться, надеясь, что я поверну машину и не пойду в ангар. Он, может быть, слишком нервный для боевого, Аджи, но удивительно чуткий. И обаятельный. Втирается в доверие к кому угодно, хотя под настроение и попугать может. Хитрюга.
Наверно, дети будут похожи на него...
Арис обернулась и встретила мой взгляд. На ее лице появилась и пропала вежливая улыбка. Она снова уткнулась в справочник, нашла там что-то. Уголки накрашенных губ довольно приподнялись.
Местра Арис закрыла сеанс, сверила время и уверенным шагом направилась ко мне.
Надо же. А я думала, она меня не узнала.
- Местра Джанарна? – бархатно уточнила Арис. – Превосходно выглядите, милочка. Прошу прощения, я не стала звонить вам там, на Фронтире. Я нашла другого оператора.
И она уселась рядом со мной. С высокомерием, совершенно ребяческим в своей наивности. Ха! Я почти улыбнулась.
- Рада за вас. Я все равно не смогла бы оказать вам услугу. Вы ведь искали туроператора.
Какая у нее дорогая тушь. А ресницы подкачали. Странно, что такая шикарная дама, как Арис, не хочет разориться на импланты.
- Я не понимаю, - почти капризно сказала она.
- Я экстрим-оператор.
- И в чем разница? – она нервно щелкнула замком сумочки. - Экстремальный туризм, разве нет?
Тьфу ты. Сейчас как раз очередной боевичок про нашу сестру вышел. Ну как она может не знать, кто мы такие? Неужели действительно интересуется только модой?
- Нет. Некоторым образом спецназ.
Ненавижу так говорить. Настоящие спецназовцы нас готовы с кашей съесть.
У Арис задрожали губы. Она немного отодвинулась от меня.
- Какой ужас!..
- Что же в этом ужасного?
Нет человека, мнение которого интересовало бы меня меньше, чем мнение чудеснейшей местры Арис. Оно меня развлекало. Только и всего.
- Это ужасно, - безапелляционно объявила местра. – Кровь, вонь! И эти слюнявые звери! Фу!
Я изумленно моргнула.
- А где же ваш… нукта?
- Поми-илуйте! – пропела Арис; я уже видела этот нежный оскал, - Они сейчас не в моде. Пришлось отдать его на усыпление. Теперь у меня кошечка.
И эту кошечку ты тоже отдашь на усыпление, когда в моду войдут ушаны. Или гигантские стрекозы с Терры-3, смышленейшие, между прочим, существа. Или пушистые змеи с Локара. Или собаки. Кошечка, сумочка, туфельки, какая разница? Вышло из моды, и все…
Мне вдруг стало интересно.
- Местра Арис, позвольте полюбопытствовать.
- Да-а?
- Что вы хотели найти на Фронтире?
- О! – сказала она, и глаза ее загорелись. – Может показаться глупым, но я совсем недавно узнала, что это… это Ррит Кадара! Удивительно. Утонченно. Я сразу же поняла, что это моя мечта. В смысле, конечно, сафари.
Так я и думала.
- Вот! – радостно выдохнула Арис и полезла в сумочку. – Я долго не знала, что заказать, такой интересный оттенок, но ни один металл не подходит для оправы.
Брелок для ключей. В сечении он был не ромбовидный, а округлый. И длинный. Для местры Арис загнали женщину.
И почему из тебя не сделали полированный скелет?
Ррит – мощно вооруженный вид. Они хищники. У них на мордах написано, какие они хищники. Их предки были отнюдь не хорьками. Инстинктивная поза угрозы ррит, их оскаленные клыки бросают человека в дрожь и холодный пот. Никогда не видела нукту, угрожающего мне. Говорят, это сама смерть.
Когда воины ррит смотрели на меня в пустыне, мне было страшно. Они бы меня убили. И я хотела, чтобы Аджи разорвала их. Но все же…
Охота длится не меньше суток. Иногда до трех. Ррит невероятно выносливы. Но даже их силы кончаются. И тогда у полуживой добычи выламывают клык. Или выдирают когти. Иногда еще что-нибудь отрезают. Убивают редко, но случаются среди туристов и любители черепов.
Егеря порой охотятся для себя. У них своя доблесть. Не трогают женщин. Хвастаются случаями, когда воин был до того измучен, что не потребовалось его фиксировать.
- Это была женщина, - сказала я.
- Да? – удивилась Арис. – Никогда бы не подумала. Такая здоровенная! Фу! Ужасно уродливая. И как они только размножаются?
- Думаю, друг для друга они красивы…
Арис тряхнула волосами.
- Животные! – сказала она почти удивленно. – Знаете… там, когда ее… когда это существо загнали, я посмотрела и подумала – да ведь это животное! Как они могли строить корабли? Летать в космос?
Ррит были доминирующей цивилизацией Галактики задолго до того, как человек изобрел порох. И они считали людей животными. Как и всех остальных, впрочем. Раньше считали. Надо сказать, что в отношении бус и брелоков люди взяли пример с самих ррит. Во время войны те делали украшения из костей пленных.
Помню, я как-то в кафе сидела неподалеку от парочки нкхва. Те болтали и перешучивались. Я уже говорила, что юмор нкхва нам понятен. Проблема в том, что он бывает трех видов – черный, абсолютно черный и ультрафиолетовый.
- Ррит делали пояса из ребер х’манков, - сказал один. - Х‘манки теперь делают бусы из их клыков. Высокоцивилизованные расы, что ж ты хочешь!
- С ррит хоть зубы можно поиметь, - отвечал второй, поквакивая. - А с нас, бедных лягух? Только шкурку на абажур.
Это их очень развеселило. Хорошая шутка. Они и говорили-то на SE, всеобщем английском, чтобы люди понимали.
- Эй, х’манка! – хихикая, окликнул меня первый. – Не смотри на нас с таким ужасом! Мы всего лишь маленькие жабки!
Они совершенно не похожи на лягушек. За исключением некоторых черт амфибий. Если уж искать похожее земное животное, то это будет геккон. Но нкхва нравятся именно лягушки.
Местра Арис с удовлетворенным видом покрутила в пальцах свой брелок. Женщины ррит не ходят в пустыню. Среди них нет «неадаптированных» – тех, кого настолько терзает стыд и жажда мести, что они готовы погибнуть, лишь бы погибнуть в бою. Это привилегия исключительно мужчин. Я не верю, что Арис не знала, кого для нее загоняли. Она, скорее всего, специально за это доплачивала.
- Что привело вас на Землю-2?
Я сперва даже не поняла, кто говорит. Арис белозубо улыбалась, чуть склонив голову.
- Дела, - сказала я наконец.
Объявили посадку. Вот счастье-то.
- А я – к друзьям, - мило поведала она. – Ваш рейс? Увы, мой через полчаса. Приятно было пообщаться.
Я машинально пожелала ей удачи. Наверное, мужчины от Арис без ума. Холеная куколка опаснее огня. Любительница острых ощущений.
Я вот не люблю острые ощущения. То есть, конечно, они – моя работа. И я ничего не имею против. Но сверх рабочего времени – не хочу.

Пока экраноплан мчался над штормовым морем, успело стемнеть. Значит, уже не сегодня.
Завтра.
Лайт еще пока не знает, что ждет. Что ждет именно меня. Но мы обрадуемся друг другу, когда встретимся. Меня снова станут перекидывать через спинной гребень, втаскивать куда-нибудь с помощью хвоста и просить почесать шейку. Я буду ползать на коленках с бутылью растворителя, оттирая с пола липкие слюни. И ругаться. Он может оказаться легкомысленным, как Ирлихт или Файр, замкнутым и суровым, как Кинг, величественно-спокойным, как Рекс.
Но таким, как Аджи, он не будет.
Я не смогу.
Когда я засыпала в кресле, пришла идея – а не продать ли мне часть пластика? Одна из лент – и у меня будет нормальное лицо.
Разумеется, есть люди, жаждущие купить пластик в обход закона. Когда-то мы с Аджи даже охотились на них. Но я понятия не имею, как на них выйти. Если я попытаюсь сделать это наобум, то со стопроцентной вероятностью выйду на полицейских агентов. А с моим сертификатом это смерть. Настоящая, не фигуральная.
Пусть лучше остается так. Почти полный костюм.

У нижней оконечности «Азии» ярилась буря. Тропический север «Австралоантарктиды» встретил экраноплан нежнейшими цветами восхода и полным штилем. Я шла по короткой технической набережной, волоча сумку и рюкзак. Смотрела, как внизу море облизывает зеленые камни и колышет водоросли. Экватор Земли-2 подкачал. Пальм здесь не было. И вообще растительность довольно сильно отличалась от земной. Хотя… ладно, можно считать эти зеленые торчки за кактусы без иголок.
Рыбацкий поселок. Десять тысяч человек. Морские курорты остались на том берегу. Здесь только порт. Люди занимаются делом. И найти машину внаём – проблема.
В муниципалитет, что ли, отправиться? На чьем-то заборе я обнаружила выцветшую от солнца карту окрестностей. До питомника пятьдесят километров. Вот же глушь… впрочем, глушь все, что не Земля, большой разницы нет. Да и на Земле – тоже кое-где глушь.
Надо обладать исключительной психической устойчивостью, чтобы здесь жить. И очень, очень любить свое дело. Здесь ведь не только мастера – биологи, врачи, лесники, другой персонал. Человек двадцать наберется. Интересно, какие они? Я была в питомнике только однажды и почти ничего не помню. Да и маленькая была. Много раз хотела съездить посмотреть, меня бы приняли с радостью, но все не могла выкроить время.
А потом меня казнили, и мне стало нельзя туда, где меня бы приняли с радостью…
- Янина? – ласково сказали за спиной. – Это ты?
Обернувшись, я сначала увидела звездные глаза в лучах морщин. Только их. И потом уже – сухонькое тело, седой комелек над затылком, блузу с кружевами. Смуглая кожа ее стала почти черной от возраста. Старушка Кесси удивительно бодра. Она бы выглядела еще моложавей, но слишком много ее жизни съела война.
Ей семьдесят восемь лет.
Она прошла Великую войну с начала и до конца. Сначала пилотом шаттла, потом вторым пилотом на боевом корабле, потом – экстрим-оператором. Она была одной из первых. В те времена, когда доминирующей расой были ррит, а победа казалась чудом, которого может и не случиться. Это ее Джеки убил восьмерых во имя любви к ней. И хранил ее наручный компьютер.
После этого ее оружием был Гарм.
- Ванаккам, Кесума-дэви, - сказала я.
Так вот где она поселилась. Я знала, что прославленная Кесси Джай жива, но думала, что она где-нибудь на Земле. Ее военная пенсия с выплатами за все награды и ранения – неплохие деньги, она может позволить себе жить где хочет. Кроме того, у нее внуки... Почему именно здесь?
- Здравствуй. Нам сообщили, что ты летишь, - она щурилась, улыбаясь. – Пойдем, моя машина за углом. Как раз время к завтраку будет, когда приедем…
Наверное, мастер Михаль сообщил. Он выписал мне направление. Я и не считала, что нужны еще какие-то действия. Приеду, предъявлю, меня проинструктируют и впустят… Не первая и не последняя. Но как они узнали, что я приеду именно сегодня?
«Крыса» мчалась над джунглями. На восток. Поднимающееся солнце било в глаза, и стекла-хамелеоны потемнели. Все-таки пилот – это навсегда. Дух захватывало от того, как гнала седовласая Кесума. Азартно посмеиваясь. Ух! Мы летели к мысу Копья. Один из немногих географических объектов Земли-2, получивший собственное имя. Там находился питомник.
Да, точно Михаль. Я, помню, к тому времени уже взяла билет и сказала ему, какого числа по земному времени корабль придет на Терру-без-номера. А расписание экранопланов всем известно.
Когда Кесума, миновав ворота питомника, уронила «крысу» в пике, мне едва дурно не стало. Как в ее возрасте можно устраивать себе такие встряски?
- Остается не так много удовольствий, - ответила она на мое невольное восклицание. – Это одно из них… Я укорочу себе жизнь, если стану отказываться от того, что радует.
К завтраку мы, несмотря на дикую гонку, все-таки опоздали. Персонал разошелся по своим делам. И Кесума потчевала меня вкуснейшей снедью из своих ларцов, рассказывая попутно бесконечные истории из жизни, как всякая старушка...
Однажды она, со сломанной ногой и тремя ребрами, валялась на полу базы ASD-17/1. И рритский солдат уже достал нож. Ррит добивали раненых только холодным оружием. Так требовали их кодексы. Он уже примеривался, когда Джеки сшиб его собственным весом в прыжке. И прирезал. Когтями. А потрепанные по самое не могу космопехи успели посчитать их погибшими и собирались улетать. Она кричала в голос, потому что Джеки уже не заботился о ее ранах, когда мчался по коридорам с ней на спине, надеясь успеть – и успел. И кто-то вслух пожалел о том, что они успели, потому что десантники очень сильно не любят экстрим-операторов, а раньше не любили еще больше. Она не поняла, кто, потому что ничего не соображала от болевого шока. Тогда Джеки положил ее на пол, втолкнул сквернавца в стену и показал зубы. И тот обгадился. Еще мало кто верил, что генетически модифицированные псевдоящеры для людей не опасны. Командование почти силой впихнуло экстрим-оператора в отряд. Чутье Джеки два раза спасло солдат от неминуемой смерти, но в обратный путь они все равно хотели отправиться без него…
И после такого Кесума не может умереть в больнице или доме престарелых. Лучше однажды лечь и уснуть где-нибудь в джунглях. Потерять сознание в «крысе» и разбиться.
Я ей позавидовала. Я-то точно не умру старой. А хочется.
- Ну как? – спросила она наконец. – Готова? Давай направление, оставим здесь. Ну их, бумажки. Потом все подпишем, напишем, распечатаем в экземплярах и выкинем. А сейчас лучше пойдем искать мастера. Он один. Игорь, второй, на Урал к родне улетел… а Дитрих в орхидеях.

Мы действительно нашли его в орхидеях.
У побережья, подступая к самой соленой воде, тянулись к небу исполинские деревья с зеленоватой корой. Или не деревья. С тем же успехом они могли быть чем-то вроде гигантских хвощей. Подлеска почти не было, но по стволам вились в невероятном множестве и разнообразии цветущие лианы. Замысловатые, словно нарочно придуманные, яркие соцветия. Чудесное место.
За стволами шумел прибой.
Здесь нет купальщиков, поэтому нуктам разрешают плавать в море. Им это очень нравится. Оград нет – малыши все равно не уйдут от матерей, а самки существа разумные. Кесума дружески сжала мою ладонь, шепотом пожелала удачи и отправилась обратной дорогой.
Он вышел мне навстречу из-под ветвей, ниспадающих до земли. Я узнала сразу. Не узнать невозможно.
Мастер.
Всеобъемлющее спокойствие. Душевная гармония, глубокая и полная скрытой мощи. Нота флейты, полнозвучный органный аккорд, луч сквозь листву. Океан. Удивительная добрая безмятежность. Она не только наполняет самого мастера, но и передается другим. Это дар. Дар умиротворения.
На свете всего пять-семь человек мастеров.
Я улыбнулась ему. Он выглядел моим ровесником, а значит, был лет на десять старше. Крепкий мужчина выше среднего роста. Загорелый. Волосы и глаза у него были совершенно одинакового оттенка, темно-коричневые. Густая шевелюра до плеч и по несколько браслетов на каждом запястье. У плеча браслет. Все – из стальных цепей, но в сочетании с драной солдатской майкой и штанами, замызганными до самого ремня, все равно выглядело забавно.
- Янина.
Он ответил на мою улыбку. Подошел ближе.
- Дитрих.
Крепкая мозолистая ладонь. Он курит. Зубы желтоватые, майка пропахла крепким табаком и мужским потом.
И вдруг за его спиной из кустов с писком вынесся лихой малыш. Не больше метра в длину, вместе с хвостом. Прыжок, другой, – он летел прямо в спину Дитриху, и я вздрогнула. Маленький нукта не сообразит полностью втянуть коготки. Сейчас он играючи вцепится мастеру в плечи, и тот получит удар десятка скальпелей…
Дитрих двигался так же неторопливо, как прежде. Он закинул руки через голову, чуть отклонился назад и поймал верещащее дитя за запястья.
- Ух ты! – сказали мы в один голос. Малыш восторженно взвизгнул и повис у Дитриха на плече, быстро-быстро дыша.
- Месяц назад вылупились, - сказал мастер счастливо. – Носятся как наскипидаренные, день и ночь. Спать невозможно. У нас тут врач-ксенолог, Анжела, так позавчера один пролез в форточку и уснул у нее на подушке. Она проснулась и решила, что ей кто-то клея в постель налил. Розыгрыш. Поворачивается, а там вот такое.
Я улыбнулась. Дитрих стащил нуктенка с плеча и сунул мне. Мурашки побежали по коже. Это, конечно, не человеческий младенец, его и уронить можно, но таких крох я никогда не видела вблизи. Я присела на корточки, держа дитё на коленях, и стала щекотать под щёчками и под грудкой. Он глубоко вздохнул, замер и вдруг начал урчать - громко, как моторчик.
И разумеется, тут же меня обслюнявил.
- Ну здравствуйте, - сказал Дитрих укоризненно, хотя я смеялась. – Все. Вали давай к маме, слюнявый. Развел тут, понимаешь, сырость… Идемте, Янина. Позволите на «ты»?
- Все мы друг с другом на «ты». Разве нет?
Он поднял бровь.
- А вдруг на Земле теперь другой протокол?
Я вспомнила про Землю и тамошние поветрия. Слова Дитриха, конечно, шутка, но грустная.
- Я прилетела с Фронтира.
- Знаю.
И я ощутила внезапно, как работает дар мастера. На себе. Мне стало удивительно спокойно. Даже когда мы с Лимар лежали на синем пляже необитаемой Терры-8, а Аджи с Кингом гонялись за рыбами в теплой прозрачной воде, мне не было настолько хорошо. Дитрих смотрел на меня, улыбаясь одними глазами.
Это не призовой самец.
Это настоящий мужчина.
- Замечательные ребята, - вдруг сказал он. – Дети Нитокрис. Она очень хорошая женщина. По правилам я не должен говорить тебе, сколько их, но если хочешь, скажу.
- Не надо, - я немного смутилась. – А… много?
- Хватает, - Дитрих подмигнул. – Им уже два года и два с половиной месяца. Мозговитые парни, аж страшно становится. Силищи – немереной.
Я знаю, мастер Дитрих. Плохих не бывает.
- Как ты себя чувствуешь?
Я ответила не сразу. Прислушалась. Прикрыла глаза.
- Все в порядке.
Он взял меня за плечи и развернул боком к себе. Я посмотрела ему в лицо. Чистые белки глаз, европейские черты смуглого от загара лица. Умиротворение силы. Мастер.
- Вдоль берега до скал. И вдоль скал от берега. Удачи.
- Спасибо.
- Не благодари рано.

- …ненавижу операторш. А за что их любить? Нет, ты представь: взвод десантуры, все нормальные, здоровые мужики. Друг на друга не полезут. А война ведь дело такое, кровь кипит, все остальное тоже кипит. Знаешь, как после боя бабу хочется? Особенно после победы? Тут дрочка не помогает, тут бабу надо, живую, теплую. Мне один умник объяснял, говорит, в генах программа есть – самец-победитель должен обязательно щенков наплодить. Вот эта программа и бродит, аж на части рвет. А до станции световые годы. Да и там шлюхи такие, что с души воротит, совать суешь, а морду отворачиваешь. И вот представь, рядом с тобой – девка. Красивая! Добро б мымра какая была, хоть не так обидно, а то ведь молодая, сочная. Все при ней. И ее не то что пощупать, даже слово сказать нельзя! Потому как с ней рядом такая тварь, которая весь взвод может в две секунды не только прирезать, но и умять. Бережет хозяйку день и ночь. А без них двоих никак нельзя. Откажешься от экстрим-оператора в отряде, считай, тебя ррит уже на запонки пустили. Вот и терпишь, зубами скрежещешь…

Я прошла по узкой ленте белого пляжа. Шелестел лес, волны откатывались и набегали. Желтое солнце сверкало в небе, лазурном, словно морская даль. Я на Земле-2. Здесь хорошо, красиво и тихо. Я понимаю, почему Кесума здесь поселилась. На Древней Земле хватает красот, но там везде человек. Даже там, где его нет. Человек в воздухе, в воде, в почве. Плоды его рук, напряжение его разума, извергнутая им ядовитая грязь. Давным-давно опасные производства остановлены, немалые суммы каждый год идут на очистку биосферы, но следа уже не стереть.
Море удалялось от меня. По правую руку вершины деревьев клонились к сырым мшистым скалам, по левую сквозь ветви низвергался водопад солнечных лучей. Ветер играл листвой, вызревали семена трав. Лес был тих.
И пуст.
Я пошла в глубь чащобы, утопая в высокой траве. Темные камни скрылись за зеленоватыми стволами. Шорох, шелест, едва слышный скрип веток. Все чувства напряглись до предела.
Проходили часы. Желтая звезда Терры-без-номера вознеслась к зениту.
Покатилась вниз.
Начала наливаться красным, суля расцвести вскоре величавой зарёй.
У меня болели ноги. Даже биопластиковый контур уже не мог заглушить усталость. Он бы сделал это, оставайся у меня душевные силы. Но нервы мои отказали. Я кончилась.
Я оставалась одна.
Обычного оператора ждало бы почетное увольнение и военная пенсия с кучей доплат. Но я не отделаюсь так просто.
Вообще не отделаюсь.

У Аджи была любимая шутка. Он ее придумал на Терре-8 и потом частенько повторял. Особенно при зрителях. Его это потешало.
Я лежала на синем песке и вдумчиво получала терранский белый загар. Кожа становится идеально здоровой и гладкой, но не темнеет, а светлеет. Лимар сидела в тени и что-то читала с листка электронной бумаги. Нукты ловили рыбу. Здоровенных тварей вроде акул с бритвенной остроты плавниками. Может, они и не рыбы, я могла бы разрезать одну и выяснить. Но было лень. Мальчики устроили состязание, и на берегу мало-помалу росли две кучи. Счет ничейный.
Вдруг Аджи с реактивной скоростью вылетел из волн, разбрасывая радужные капли. Понесся прямо на меня и с ухарским воплем прыгнул. Метра на три в высоту. Узри это кто-нибудь посторонний, решил бы, что мне сейчас придет конец. Но видела это только Лимар. Она засмеялась.
Тень мелькнула и рухнула на меня.
Триста килограмм брони и лезвий замерли сантиметрах в десяти от моего тела. Аджи пришпилил меня собой к песку. И радостно пискнул.
- Фу! – сказала я сердито. – Слюни подбери!
Аджи не обиделся и перекатился на спину, попутно сграбастав меня в костистые объятия.
- Это любовь! – сказала Лимар философски.
- Это детство под хвостом играет! – мрачно ответила я и стала на Аджи шипеть.
Наш первый заброс. Проверенный и безопасный. В сущности, тренировочный. Никакой особой надобности в нем для командования не было. Всего лишь первое чувство «боевой» обстановки для новичков. Безлюдная Терра-8. Совсем недавно, на практике, я клялась Даниэле, что Аджи неуправляем. А прыгнуть ему на спину во время рывка так, чтобы не заставлять его сбрасывать скорость, невозможно в принципе. И вопила, что он постоянно пихает меня своей башкой, скотина, чтоб я упала...
Совсем недавно.
Вот и все.
Мне дали шанс. И никто не виноват, что так получилось. И проклинать остается разве что Хейнрри и Экмена, - а они оба мертвы.
Меня нашел Дитрих. Уже стемнело, но он шел по лесу без фонаря. Я сидела, привалившись к дереву, и смотрела на море. Холодный ветер. Облака. Я замерзла. Все время собиралась встать, но не вставала. Мастер ничего мне не сказал. Надел на меня свою куртку и увел.
- Я понимаю, что ты расстроена, Янина, - сказал он, когда Кесума, горестно покачивая головой, поставила передо мной чай и блюдо с домашними пирожками. Я была не первой, кого настиг подобный удар, и они знали, что делать. Не стали зажигать верхний свет; горела одна настольная лампа. – Но ведь жизнь не кончена. Не надо так переживать. Ты экстрим-оператор.
Уже нет.
- Есть же питомник на Древней Земле.
Я отпила чаю, обожглась и закашлялась.
- Нет, - хрипло ответила я. Потрогала болезненным языком облезающее из-за кипятка нёбо. – Нет питомника на Древней Земле.
Дитрих вздрогнул.
- Ты о чем?
Уже все равно. Я казнена много лет назад. Я – то, что осталось после казни. И меня скоро устранят. У меня не было сил притворяться. С этими людьми я знакома несколько часов. Мой контакт с ними исключительно делового характера. Я не должна им ничего говорить. Не имею права. Но мне так нужно, чтобы меня хоть кто-нибудь пожалел…
- Меня зовут Янина Хенце, - сказала я. – У меня специальный сертификат.
Кесума замерла с тарелкой бутербродов в руках. Дитрих опустил глаза.
Больше ничего не понадобилось говорить.
Они молчали несколько минут. Потом Дитрих поймал мой взгляд. Сплел пальцы. На высоких австрийских скулах играли желваки.
- Подожди умирать, - сказал он и жестко усмехнулся.

Конечно, они знали. Они помнили, кто такая Янина Хенце. Моя история задевала и их тоже. Они поняли, что означает мой специальный сертификат и почему мне нельзя на Древнюю Землю. Это совсем несложная загадка. Я бы на их месте тоже поняла.
Но они не стали мне сочувствовать. Я удивилась. Я не предполагала, что кто-то вдруг станет действовать ради меня, без всякой логической причины. Я не так наивна, чтобы надеяться.
- Ты ешь давай, - хладнокровно ответила Кесума.
- Это касается меня впрямую, - ответил Дитрих. И объяснил.
Он был старшим консультантом во время судебного процесса. Он вынес заключение о том, что мое оружие действовало помимо моей воли и без моего приказа. И все пять экспертов поставили внизу свои подписи.
Меня должны были оправдать.
Но прокурор оказался мастером своего дела. Был слишком хорош. Лучше, чем надо. Сверх меры.
Убийственно.
Я сидела, жевала и смотрела, как Дитрих размышляет. Его лицо окаменело, взгляд медленно бродил по тесной кухоньке. В своих браслетах он был похож на древнего германского воина. Кесума включила полный свет.
- Мы могли бы тебя зачислить в штат, - сказала она. – Хоть кем. Года через два подрастут нынешние пострелята. И может, тогда. Но что ты отпишешь в Центр? – Она помолчала и добавила, приподняв брови. – В конце концов, ну не идиоты же они там, должны отнестись…
И замолкла. Вспомнила, должно быть, как ее собирались бросить на растерзание ррит. Завидую бабушке Кесси. До таких лет сохранить веру в то, что не идиоты и должны отнестись.
- Янина, - заговорил Дитрих. – Как погиб Аджи?
- Он не погиб.
Мастер изумленно вскинулся.
- Это как?!
И я рассказала. Про Фронтир и Ррит Кадару, сафари на ррит, про опыты. Про наш последний отчаянный рывок сквозь пустыню. Дитрих слушал, и движения его пальцев становились все более нервными.
- Так ты общалась с самкой?
- Да.
- Ты ее контролировала?
- Я ее просила.
- Ты давала ей направление на цель?
Я на мгновение задумалась.
- Иногда да, иногда нет. Но она действовала в соответствии с заученными элементами.
Мастер потер лоб.
- Так ты с ней разговаривала? Ты разговаривала с ней, когда метаморфоз уже полностью завершился?
- Когда самка ложится на яйца, это считается полным метаморфозом?
Дитрих посмотрел на меня расширенными глазами. Мне показалось, с почтением.
- Ты хочешь сказать, что просто говорила с ней вслух? – уточнил он.
Это начало меня забавлять.
- Нет. Обычный контакт. Мыслеобразы, эмоции, простые фразы.
- Ничего себе! – ахнула Кесума, прижав ладонь к щеке.
- Нда, - сказал Дитрих, встал и отошел к окну. – Нда. – Он достал пачку и закурил.
- А в чем дело?
Дитрих сделал затяжку.
- Вообще-то всегда считалось, что женщины не в состоянии входить в телепатический контакт с самками нукт, - сказал он, не глядя на меня. - Считалось, такой парадокс. Объяснялось какими-то загогулинами в биотоках мозга, хотя приличной теории не было. Нда. Я всегда подозревал что-то в этом духе.
- Может, это оттого, что он все-таки мой Аджи?
- Может. Долгий опыт общения. Привязанность. Вообще-то я предполагал, что это вопрос желания самих нукт. Как и выбор ими оператора.
- И… что?
- Я думаю, что для тебя это хорошо, - ровно сказал мастер. – Хотя не думаю, что это хорошо в принципе. Я боюсь, что командование возьмет твой случай на вооружение.
- Для этого им придется завести должность экмена.
- Они заведут…
Дитрих сказал это так, что я поверила. И содрогнулась.
Аджи, снимающая «крысу» в полете. Аджи, перелетающая шестиметровый барьер. Даже если опасности нет, оружие должно совершенствоваться. Ибо опасность есть всегда. Внутри сознания. В глубине - под ним. Так установили хищники чийенки, избавленные природой от этого груза. Человек никогда не откажется от более эффективного оружия. Хотела бы я знать, кого выберут врагом, когда решат снова повоевать. Чийенкее? Цаосц? Или, как обычно, других людей?
- А теперь ты расскажешь мне об экспериментаторах, - сухо произнес Дитрих. – Попрошу профессиональный отчет. Как в Центр.
- Ты не Центр, - сказала я. Мне не понравился его тон. – Для начала ты ответишь, зачем тебе это.
Мастер обернулся ко мне. Глаза у него прямо-таки светились. Нехорошо. Как радиоактивные.
- Согласен, - сказал он.

Я успела взъесться на Дитриха. А зря. Лед в его голосе предназначался не мне.
Первоначально мастер собирался оставить меня в питомнике на правах ассистента. Как Кесуму. Потянуть за пару собственных ниточек, кое-кого впечатлить авторитетом. Мастеров слишком мало, чтобы пренебрегать ими.
Но он знал больше, чем я думала.
Я, как оказалось, вообще немного знала. В том числе – о месте, где провела три месяца.
В мире происходило нечто большее.
Когда Дитрих услышал об экспериментах фронтирских героев, то получил еще одну часть головоломки. И картинка у этого паззла складывалась нерадостная.
Пару дней назад в нуктовый питомник на Терре-без-номера пришло распоряжение. С приложенной информацией. Под не самым распространенным грифом. На FGR-99/9 обнаружена нелегальная человеческая база. Степень альтернативности персонала приближена к антисоциальной. Развязан вялотекущий конфликт с хозяевами планеты.
FGR-99/9 – это не просто край света. Это планета, принадлежащая анкайи. В реестре освоенных человечеством ее нет.
Как туда попали разведчики Центра?
Глупый вопрос. Это-то как раз неудивительно. Удивительно, почему нелегалов тянет к враждебным человечеству цивилизациям. Да, пресловутый кемайл был идеальным источником дохода. Да, странное мышление анкайи избавляло от проблем, неизбежных при аналогичном общении с другими расами…
- Они добыли где-то самку, - тяжело сказал Дитрих. - Отсюда не могли. Земля отрицает. Может быть, выкрали яйцо и сумели выкормить малышку искусственно. Может быть, выкрали ее из какой-нибудь секретной лаборатории. До сих пор ведутся работы по генетическому усовершенствованию.
Он помолчал. Лицо его было темно.
- Она совсем маленькая, еще не до конца созревшая. Самки нукт разумны до такой степени, что физическая зрелость не означает личностной. А они фиксировали ее, оплодотворили и насильно заставили нестись. Представляешь?
- Это преступление, - тихо сказала я. – Это как изнасилование несовершеннолетней.
- Не «как».
В этот момент Анжела положила передо мной на стол индикарту с новой информацией. Янину Лорцинг оформили на должность ассистента.
Игорь, второй мастер, улетел в самый неудачный момент. Он не успевал вернуться с Урала. А Дитрих не мог оставить работу. Поэтому представителем питомника Земли-2 на FGR-99/9 летела я. По протоколу осмотр, транспортировку и, в случае необходимости, повторное приручение самки должны были проводить два специалиста – по одному от обеих школ.
С Земли уже отправился на Терру-без-номера незнакомый мне молодой мастер.
- Реальной необходимости никогда не бывает, - успокоил меня Дитрих. – Тот случай, когда бюрократия играет на руку. Если что-то случится, мастер справится и без тебя. Впрочем, я действительно считаю тебя специалистом.
Он помолчал.
- Интересно, как я объясню, по какому праву взял в подчинение и отправил на задание агента со специальным сертификатом… - и вдруг Дитрих плутовато ухмыльнулся. – Впрочем, им так же трудно будет объяснить мне, почему я не мог этого сделать. Я же понятия не имею, какой у тебя сертификат. Верно?
Я с облегчением улыбнулась.
Центр, конечно, может отозвать меня. Но может и не отозвать. Зачем? Может, меня оставят там, где есть. Я уже бесполезна, но какой смысл меня устранять? Из чистого людоедства? Глупости. Все, чем я отличаюсь от нормального оператора – слишком большое количество «смертных» забросов. Ха! Денег им, что ли, жалко станет на выплаты?
Я уже лежала на надувной кровати в домике Кесумы, когда неожиданная мысль заставила меня вздрогнуть. Сон слетел.
Самка. Я опять буду общаться с самкой. Я не могу самоустраниться. Должна буду, по крайней мере, присутствовать рядом с мастером. И если обычная самка, не метаморфировавший Аджи, вздумает со мной поболтать… Дитрих понимает, что земной мастер это увидит. Изумится. Нет причины, по которой он должен хранить молчание. Действительно, уникальный случай. Я стану необходима.
Это хорошо для меня. Но плохо в принципе. Более эффективное оружие для генерального штаба армий Объединенного Человечества. Больше агрессии. Скоро потребуется дать ей выход. Люди уже сейчас алчно разыскивают врага.
Но, выбирая между этическими ценностями и мной, Дитрих выбрал меня.
И это приятно.

«Ареал человечества должен расширяться!» - кричат одни. «Мы даже девять Терр не можем толком заселить, куда нам еще?» - возражают другие. Но первых слышно лучше и слушают их охотнее.
На всякий случай. Лишним не будет.
С земным мастером я встречалась в сквере, в одном из центральных районов Города. В колониях почти нет топонимов. Город обычно один, поэтому и называется так. Просто Город. Что на Фронтире, где людей очень мало, что на миллионной Терре-без-номера.
На прощание мы с Дитрихом обнялись. По-дружески. Мне всегда нравились такие, как он. Спокойные, доброжелательные, слишком сильные, чтобы быть жестокими. Мне, если честно, нравился тот «кемайловый» бандит, у которого я снимала ангар. Он тоже был слишком сильным. Профессия. Нет смысла жалеть, что таким мужчинам нравятся ласковые домашние женщины. Хранительницы очага. А у меня боевые шрамы и форма в шкафу.
И вообще выгляжу я не шикарно.
Мастер шел сквозь толпу. Худой, высокий, темноволосый, с внимательным взглядом и плотно сжатым ртом. Он тоже носил браслеты, как и Дитрих. И тоже стальные. Только не из цепей, а из нешироких металлических полос. Я увидела это и удивилась. Мода, что ли, такая? Или пунктик мастерский? Я сразу вычислила его. Вряд ли кто-то еще это замечал, я все-таки знала, кого ищу, но он шел среди толпящихся людей, как… даже не знаю.
Как офицер среди штафирок, вот.
- Здравствуй, - сказала я.
Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом.
- Здравствуйте.
- Меня зовут Янина Лорцинг. Я из питомника. Ассистент. В прошлом экстрим-оператор. Я командирована лететь с вами.
- Почему не мастер?
Не люблю, когда со мной разговаривают таким тоном. Даже мастера. Я очень уважаю мастеров. Но я экстрим-оператор, а не секретарша.
Будь со мной Аджи – зарычал бы на него. Не посмотрел, что мастер.
- В данный момент Дитрих Вольф работает один, - ледяным голосом отчиталась я. – Игорь Мариненко проводит отпуск вне Терры. Поэтому было сочтено возможным послать меня. Если желаете, свяжитесь с командованием. Запросите особых условий. Меня отзовут.
Он отвел лицо. Вид у него был утомленный и удрученный. Мастер погрузился в задумчивость, потер лоб, скинул тяжелую даже на вид туристическую сумку с плеча на асфальт. И с неожиданной мягкостью проговорил:
- Эндрис Верес. Извини, Янина. Со мной бывает… иногда. Пожалуйста, извини.
Я усмехнулась. Да, я знаю. Вы, мастера, странные дядьки. Мы, операторы, тоже странные. Друг на друга обижаться не дело.
- Тебе нужно время, чтобы собраться?
- Я готова, - для убедительности я подергала за лямки свой рюкзак. - Я думала, дело срочное.
- Да нет, - Эндрис сел на скамейку, с которой я только что встала, и почесал нос; жест сделал его нескладным и потешным. – Там порядок. Девочка тихая. Ее даже временный гарнизон не боится. Вот только как бы с ней из-за ранней беременности чего-нибудь не случилось. Со мной врач прилетел. Он на космодром поехал, Макса искать.
- А Макс – это кто?
Эндрис с некоторой неловкостью улыбнулся.
- Кролик. Пушистый.
«Кролики» - это одновременно судовладельцы, капитаны и пилоты. Некоторые – разведчики, и тогда это Кролики Роджеры. Жирные Кролики возят грузы, работая на частные компании. Пушистые Кролики – это те, кого нанимают разные официальные учреждения. Мало денег, мало уважения.
Если нас повезет «кролик», значит, начальство не придает большого значения операции. Ну и ладно. Нервов меньше.
Оказалось, рядом с городом два космодрома. Тот, с которого отправляются постоянные маршруты, был совсем недалеко от черты города. С него все равно ходили только гиперы. Такси мчалось над бескрайним полем часа три, прежде чем мы увидали второй. Эндрису пришлось меня будить – я задремала в кресле от ровного хода.
Я вышла, оглядела окрестности и подумала, что старинные космодромы в фильмах о войне снимались здесь. Хотя колонии меньше тридцати лет. Я точно видела где-то эти корпуса. И разномастные шаттлы. А вот где стоит гипер пушистого кролика Макса?
Ха! Размечталась…
О нет. Не хочу. Всю жизнь летала только на гиперах. Неужели мы потащимся на заатмосфернике. Если хотите знать, я их боюсь!
- Бен, - сказал Эндрис. – Врач. И ксенолог. Джамин Янг.
Толстенький лысый Бен Джамин Янг обрадованно затряс мою руку, через секунду передумал и чмокнул. Фу. Я с трудом удержалась, чтобы не вытереть пальцы. Если бы он со своей живостью был несколько менее закомплексованным и развязным, выглядел бы лучше. Я поприветствовала Бена. Он что-то весело протрещал. Глаза неприятные. Не то чтобы недружелюбные, но странные.
- Бен один из лучших специалистов по контакту с анкайи, - вполголоса сказал Эндрис.
Тогда понятно. Я почти посочувствовала ксенологу. Здесь и просто специалисту надо сильный разлад в мозгах иметь. А если ты лучший…
И тут показался пушистый кролик.
Вот бежит живая арматурина! Ну точно. Один в один. Ой, не могу. Высоченный, тощий, узкоплечий – в трубу пролезет. Руки-ноги длинные. Передвигается бегом. Глаза – как плошки. И в довершение всего – чернокожий.
- Привет, Макс! – сказала я. Ну не могла я обратиться к нему на «вы». Очень уж он был кроличий по виду.
- Хай! – провозгласил он. – Чё, летим?
- Пешком пойдем, - предложил Бен, и Макс с готовностью расхохотался.
Ну и компашка. Если полет продлится достаточно долго, я скончаюсь. Я обменялась взглядами с Эндрисом. У мастера был виноватый вид.
- У меня с собой карта, - тихо проговорил он. – Купил на Земле перед вылетом. Все новинки, классика…
Макс попрыгал на месте, и я подумала, что он наверняка слушает африканскую музыку. Сутками и на весь корабль. Заберите меня отсюда. Ха! Ладно, буду считать это забросом категории А. На высшую опасность не тянет, но психически слабоустойчивым элементам персонала не рекомендуется.
Когда я узрела максов челнок, я засомневалась в назначенной категории.
- Втыкайтесь, - Макс махнул нам рукой. – Пристегивайтесь путем, эту хреньку жутко трясет.
- Что? – упавшим голосом произнесла я.
- Трясет, говорю.
- Макс! Что это такое?!
- Ты челнока, чё ли, никогда не видела?
Я чуть не села, где стояла.
- Ну да, - нервно сказал Макс. – Это модель «Скайуокер-23а». Они старые, да. Но «Скайуокеры» никогда, ни разу не давали сбоев. Даже под обстрелом.
- Да твоя хреновина летает, как пнутый ежик! – взвыла я. - Сколько это продлится?
- Три недели.
- Твою мать!
Макс разозлился.
- На гипере, бэби, тоже шестнадцать дней, - мрачно сказал он. – Не на Терру летишь, сечём? «Делино» лучшая в своем классе. И она даже вместе с комплектом шаттлов, сборным космодромом, всеми запчастями и гарантией в двадцать раз дешевле, чем один гипер!
Я безнадежно застонала.
- Это же корабль времен войны!
Я возмущалась. И хотела этой сентенцией Макса задеть. Но он вдруг с гордостью ответил:
- Да, старушка Делли многое повидала.
Тьфу ты. Угадала, называется.
- Янина, - сказал Эндрис, когда мы сели, а Макс ушел в кабину, – гиперкорабли ходят только по терранским маршрутам. Они только там окупаются. На периферии пока что остаются заатмосферники. Странно, что ты не знала.
- Я знала, – хмуро сказала я. – Но в забросы нас всегда возили на гиперах. И на Фронтире человек десять купили гиперкорабли. А там колония меньше двадцати тысяч.
Эндрис приподнял бровь.
- Заброс экстрим-операторов – не стандартная деловая поездка. И вообще-то под наш груз гипер пришлось бы переоборудовать. А какой в этом смысл?.. – он помедлил и добавил, - Фронтир? Интересно, откуда там такие деньги.
- Кемайл, - я пожала плечами.
- Кемайл добывают на Фронтире? – удивился Эндрис. - Мне казалось, где-то еще. Впрочем, понятно. Странно, что люди, имеющие деньги на гипер, остаются на каком-то Фронтире…
Фронтир вообще странноватая планета. Где еще грязный, заросший щетиной отморозок может заиметь биопластиковую ленту, которая стоит столько же, сколько особняк в экологически чистом районе Древней Земли.
И носить эту ленту в трусах. Для надежности.
Нетипичное оружие, биопластиковая лента изначально применялась для боев в коридорах кораблей. Прострелить обшивку так же сложно изнутри, как снаружи, но системы жизнеобеспечения куда уязвимей. Особенно страшен сбой искусственной гравитации. Над этой проблемой конструкторы бьются с начала колониальной эры, но гравигенераторы по-прежнему остаются одними из самых нестабильных и ненадежных устройств. Это не значит, что они часто ломаются, просто другие системы выходят из строя гораздо реже и их можно достаточно быстро починить или отключить. Я своими глазами видела, что случилось с «крысой» приснопамятного местера Хейнрри из-за сбоя гравигенераторов. На больших кораблях устройства намного мощнее. Эффект может быть равен самоуничтожению судна.
Пуля из стандартного ручного оружия для техники почти безопасна; применение чего-то более мощного недопустимо. Если, конечно, атакующие не камикадзе, а обороняющиеся не утратили последнюю надежду. Против пиратов пуль вполне достаточно. Но стандартная рритская броня держала автоматный огонь. И даже попадание в незащищенное место не выводило грозного противника из строя. Ррит чудовищно живучи.
На Фронтире я слышала, что более удобного, чем биопластиковая лента, оснащения для охоты на ррит просто не существует. Из обыкновенной сети добыча либо уходит, либо использует нервущиеся нити для того, чтобы оборвать собственную жизнь.
Убивает биопластик тоже весьма эффективно.
Во время войны квазициты добывали безоглядно. И теперь их почти нет. В лабораторных условиях драгоценные клетки делиться отказываются. Поэтому они так дороги.
Ха! Проведя всю сознательную жизнь в сплошных разлетах, я впервые попала на заатмосферный корабль.
Пассажирский отсек оказался не так ужасен, как тот, что я видела в музее. Даже совсем не ужасен. Каюты огромные. Окна на оранжерею – это что-то. Здесь точно клаустрофобия не задушит. Я почувствовала себя виноватой перед Максом. Тот корабль, музейный экспонат, был совсем древний, а я почему-то представила себе именно его и перепугалась. «Делино», конечно, не лучшая в своем классе, очень уж старая. «Скайуокеры» производили еще лет пять после войны. Но видно, как Макс печется о своем корабле. Не по чистоте коридоров, отнюдь, на те есть автоматика. По оранжерее. Там цветники, за которыми надо ухаживать. Хотя бы время от времени. Не пекись он – росли бы неприхотливые кусты. До списания Делли куда как далеко.
Я решила пойти в рубку. Посмотреть на экраны. Мы же висим над планетой, а я, вот смех, только на картинке видела, как выглядит планета из ближнего космоса. И еще я хотела извиниться перед Максом.
Но пушистый кролик зла не помнил. Они вместе со вторым пилотом, молчаливым, плотно сбитым Васей уже «сняли» Делли с орбиты, корабль набирал скорость, и я минут десять глазела на то, как удаляется от нас пухлый, разноцветный, ярко озаренный шар. Почему-то казалось, что планета очень тяжелая и будто подвешена на тоненькой нити. И в то же время она была спокойной и сонной, как свернувшаяся клубком кошка.
Вася общался с диспетчером, а Макс – со мной. Вообще-то я молчала, изредка похмыкивая, а он вовсю чесал языком. Но совсем меня не раздражал. Как Эльса.
- Знаешь анекдот про абордаж и две тысячи зверюг на борту? – наконец по-приятельски выдал Макс. – Это про мою «Делино»! Ну, тогда она, сечём, еще не была моей…
Ха! Я подумала, что все хозяева подобных старушек приписывают знаменитую байку своему борту.
- На Делли возили живые мины, - продолжал Макс. – В грузаке контейнеры остались. Заломало разбирать. Столько места для задницы все равно еще никому не надо. Ты же, типа, с драконами раньше возилась, нет? Хочешь, покажу?
Я полюбопытствовала.
- Болбочут, что истребитель заткнулся и уволокся, - гуторил Макс, пока мы шли в грузовой отсек. – Но это враки. Ррит никогда бы так не сделали. Не их стиль!
- Откуда ты знаешь, что в стиле ррит, а что нет?
- Я? – он вытаращился на меня с оскорбленным видом. – Да я знаю историю войны лучше, чем курсанты, которые ее учат! Я документы читал, о которых вообще мало кто знает! Я изучал отчеты, которые только что рассекретили! Это не хобби, это натура жизнь моя! Я когда деньжат нашинкую, с поисковиками хожу по номерным, где бои шли. Я сам реконструктор. Я знаю войну лучше солдат!
Вот это ты, парень, перегнул. Но ладно. Даже говорить стал по-другому, когда про «натуру жизнь» вспомнил…
- Так вот, - отдышавшись, сообщил он, - ррит в ответ только фыркнули и пошли в насильственную стыковку. Тогда капитан приказал разбудить два контейнера и выпустить мальчиков в коридоры. А что делать-то было?
- Два контейнера?
- Двести голов. Слопали поганого врага, не подавились. Десятков семь перед этим, конечно, ррит угрохали, но оно еще и потому, что мальчики проснуться толком не успели.
Я знаю. Для усыпления пользовались газом SSH, который беспощадно угнетает все жизненные процессы. Аджи мне рассказывал. В Джеймсоне на тренировках их подвергали пробной атаке, на всякий случай, чтобы распознавали запах сразу же, «с трех молекул». SSH-коктейль вполне мог синтезировать теоретический противник. Аджи после этого подполз ко мне чуть ли не на брюхе, положил голову на колени и стал жаловаться. А ведь газ пускали раз в семь легче военного снотворного.
Мальчикам было очень хреново. Хоть они и мины, но все же живые.
- Слопали ррит и пошли жрать команду, - с удовольствием сказал Макс. – Те в рубке забаррикадировались, но переборки ж тонкие…
Он набрал код, и тяжелые створки разъехались, в последний момент тошнотворно скрежетнув.
- Старые, - повинился Макс. – Давно сюда не заходил. Вот они.
Он хмыкнул, окидывая взглядом контейнеры.
Я сделала несколько шагов между рядами. Огромные квадратные соты, десять ячеек в высоту, десять в ширину. Дверцы были открыты. Я заглянула внутрь одной клетки. Специальный сплав казался совсем новым. Фиксаторы. Я прикинула: для лап, шеи, хвоста, а этот? Посередине брюха, наверное. А, понятно – чтобы нукта не ударил спинным гребнем в потолок. «Соты» были сборными, из отдельных ячеек. Те нанизывались на длинные трубки с отверстиями по всей длине. Видимо, через них и шел, при надобности, SSH.
Размер клетки – компактный до предела. О кормежке речи нет. В фиксаторах нельзя шевельнуться. Раз в три часа пускают отравляющий газ.
Рай.
- Ну вот, - Макс решил досказать историю. – Сидит команда, дрожит. Благо, уже подлет к Терре-1. Плачут в передатчик – у нас в коридорах сто тридцать мерзких тварей, гибнем! А им отвечают – спокойно, солдаты, без паники. Сейчас к вам челнок прилетит. А они – гибнем, говорим! Какой челнок? Сожрут же всех! А им – отставить сопли в эфире, принимайте стыковку, к вам мастер летит. Сейчас все будет путем.
Я представила себе это. Как пилоты дрожащими руками выстукивают разрешение стыковки. Как из шаттла появляется мастер. И шагает сквозь разъяренную стаю, сосредоточенный и безмятежный. Море смерти расступается перед ним.
Мастер.
Умиротворение силы.
Величественная картина. Но совершенно неправдоподобная. Сверхъестественные способности мастеров заключаются всего лишь в умении разговаривать - и уговаривать. Уговорить полубезумных от гнева и страдания нукт вряд ли возможно. Даже модифицированных, лояльных к человеку боевых. А уж тем более – диких. Я думаю, если история и имела место, то в первом варианте. Хотя не исключено, что все это просто выдумка.
- Он их успокоил и обратно в клетки загнал. Велел больше газ не пускать, - говорил Макс. – Пилотов на почву отправил, смену вызвал. Ну и все. Полетели родимые дальше к Ррит Наирге.
Макс перевел дух и довел до моего сведения эпилог истории.
- А команде впендюрили по первое число за утрату груза. И из зарплаты удержали.
Вот это похоже на правду.

Три недели пути прошли скучно и мирно. Ксенолог играл со вторым пилотом в шахматы. Вася просто любил шахматы, а Бен утверждал, что его бедным мозгам необходима терапия земной логикой. После совмещения должностей врача и консультанта в посольстве ему полагалось два года оплачиваемого отпуска, но не дали отгулять даже четырех месяцев. Еще он утверждал, что на треть русский. Это когда они с Васей над шахматами упились в лежку. Впрочем, Макс, который русским не был ни на какую часть, тоже упился. Эндрис попросил меня выйти, закрыл дверь и что-то с ними сделал. Наутро опухший Макс злобно рявкал, что всю жизнь пьет под автопилотом, и ничего еще не случилось. Вася был спокоен и непохмелен. Сказывалась порода. Бен спал до вечера, а потом радостно объявил, что логика почти восстановилась, за что спасибо родине самогона, русских и слонов – планете Урал.
Я подолгу спала. Что-то читала, что-то смотрела. У Макса обнаружилась комната с несколькими тренажерами, он в нее не заходил года два, но я заставила его отпереть. Мы с Эндрисом поддерживали форму.
Несколько раз я пыталась собирать паззл. Как Дитрих.
Некие люди построили базу на Фронтире. Большую. Одной из их целей был собственный питомник боевых нукт. Только одной из многих. Они хорошо и надолго устроились там у себя. Чем занимались – я не знаю. Все, что я могла рассказать - Экмен собирался убивать людей. Я помню. Именно этим был ценен для него мой Аджи.
Люди построили базу на FGR-99/9. На анкайской Таинриэ – это я узнала от Эндриса. По всему выходит, тоже хотели завести питомник. Они продвинулись дальше, получили самку. С ними расправился Центр без всякой случайной помощи. Интересно, после моего отчета разгромили фронтирскую базу? Думаю, да.
Это были одни и те же люди? То есть, под одним командованием?
Возможно.
Кто они? Чем они занимались? Чего хотели?
Я не знаю. И Дитрих не знает. Он полагает, что это хорошо организованная и очень богатая группа. Социально альтернативная. И попытки будут еще. Обладает информацией разве что Центр, но от него ответов не ждут.
Мне плевать на всех социально альтернативных, равно как и на социально адекватных. Я, если хотите знать, вообще антисоциальна, и на этом основании казнена. Но мне заведомо не нравятся люди, на которых работали Хейнрри и Экмен.
И мне не нравится, когда обижают моих любимых драконов.

Ветер пронизывал до костей. Биопластиковый контур начал меня греть. Камни, камни, лишайники, кое-где приземистые кусты, что-то вроде причудливо искривленных деревьев. Тускло-синий, белесо-желтый, коричневый, серый. Желтое небо, похожее на чье-то брюхо. На Таинриэ можно дышать, можно жить; холодно потому, что мы сели в зиму средней полосы. Да и местность здесь не самая цветущая, все-таки нелегальные базы строят на отшибе. Но небо Таинриэ – желтое.
И поэтому люди оставили ее анкайи.
Он стоял на тряском железном мостике, большой, с виду добрый и простодушный. За ним возвышался белый прямоугольник корпуса со слепыми окнами. Дальше виднелись еще корпуса. Унылый и страшный пейзаж. Здесь делали смерть. На Таинриэ это почему-то открывалось явственнее, чем на Ррит Кадаре.
- Эй, мужик! – по-русски окликнул Вася. – Где фуфайку брал?
- Дедова, - солидно, тоже по-русски отвечал «мужик». – С дому привез.
Последняя версия переводчика на моем браслетном компьютере работала отлично. Даже особенности речи сохраняла. Помимо классического SE, на ней стояло четыре диалекта.
- Это грамотно, - одобрил Вася.
«Мужик», на самом деле бывший полковником войск стратегического контингента, поскреб щетину. Его безобидный вид был такой же насмешливой маской, как тихая задумчивость пилота Васи. Не знаю, как земные русские, а уральские – страшные люди. По сведениям реестра, колония на Урале меньше восьмисот тысяч, но уральские почему-то обнаруживаются буквально везде.
Полковника звали дядя Гена. И никак иначе. Он настаивал. Когда я попыталась назвать его «местер Гена», меня беззлобно подняли на смех. Еще полковник настаивал на спирту травяные сборы с семи разных планет. По отзывам, чудодейственный эликсир лечил все болезни, исправлял недостатки характера и удивительно поднимал настроение. Даже Эндрис приложился и оценил.
- Андрюша! – сказал дядя Гена, аккурат в момент, когда Эндрис оценил. – Ты когда пойдешь Горынышну утешать? Ты сюда целебный настой пить прилетел?
Мастер поперхнулся. Я тоже. Хотя пила чай.
Мой браслет высветил: «Gorynyshna, вер. трансформ. Gorynychna, т.е. «дочь Горыныча». Горыныч - хтоническое чудовище славянской мифологии, гигантский рептилоид, обладатель трех голов. Подробнее см. «Змей Горыныч».
Эндрис сжал пальцами переносицу и поднялся из-за стола. Вид у него был удрученный. У меня, наверное, тоже. Гостеприимство дяди Гены было навязчиво, но мы и впрямь повели себя странно. За три недели порыв к действию утонул в ожидании.
- Янина, - вполголоса попросил Эндрис, - пожалуйста, пойдем вместе.
Дядя Гена скосил на меня глаза и пожевал губы.
Я кивнула. Бедный Эндрис… не привык, должно быть, к уральским настоям.
- Где она? – спросил мастер.
- Раньше в загоне сидела. Тут сопки рядом. Загон сволочи построили – стены в пятиэтажный дом. А я ее в третий корпус отвел. Там большой зал есть. Тепло, и крыша над головой. У нее ж детки.
Зря Эндрис встал. Его качнуло.
Меня, честно скажу, тоже.
- Как?! – выговорил мастер. – Как – отвел?
Дядя Гена удивился.
- Пришел посмотреть, чем тут сволочи занимались - обстоятельно поведал он, - смотрю – сидит, съежилась вся. А живот шаром. Я и говорю: «Чего сидишь, дурёха? Холодно? Ну пойдём, сведу тебя в тепло». И пошли.
- Как?! – простонал Эндрис.
- Я в детстве, - с достоинством сказал полковник, - в деревне коров пас. Знаешь, как какую-нибудь дурную телёху в коровник загнать трудно? А Горынышна, поди, умнее коровы.
- Вы ее не боитесь? – поразилась я.
- Она сама нас боится, - с сожалением ответил дядя Гена. – Сволочи ее мучили. Когда жрать приносим, в угол забивается. Уж я ей говорил, не обижу, а она все равно. И лапами морду закрывает. Сил нет смотреть.
- У нее, между прочим, зубы, - хмуро сообщил Эндрис. – И хвост.
Дядя Гена неопределенно пожал плечами.
- Ну, я тоже врезать могу…
Русские – страшные люди.
- Страшные люди, - озвучил мою мысль Эндрис, когда мы шли к корпусу. – Жаль, что к началу войны они почти вымерли. А не то подавили бы врага морально. Одной положительной аурой.

Крытых переходов между корпусами не было. Ледяной воздух взбодрил Эндриса, и он пошел быстрее. Я едва успевала за его размашистыми шагами. Найти зал оказалось легко: все здание, по сути, состояло из него и обвивавших его по периметру коридоров. Мы поднялись на четвертый этаж, и Эндрис посмотрел на самку сквозь мутный плексиглас внутренних окон.
- Нда, - сказал он, на мгновение став как две капли воды похож на озадаченного Дитриха. Я сразу ощутила к нему симпатию. В Эндрисе наконец проснулся мастер. И меня тут же к нему потянуло. Я, наверное, чуть-чуть влюблена во всех мастеров разом.
Полюбовавшись Эндрисом, я бросила взгляд сквозь плексиглас.
Нда.
Яиц было всего пять. Наверное, из-за насильственного оплодотворения. Обычно больше десяти. Она нюхала их и пускала слюни. Может, от чувств, может, для тепла и дезинфекции. Или и то, и другое. Она действительно выглядела совсем маленькой для своего рода. Потерянной какой-то. Мне стало ее жалко. Конечно, она очень опасна. Может стать, если загнать ее в угол. Но я теперь понимаю, почему дядя Гена преспокойно водил ее куда хотел.
- Оставайся здесь, - сказал Эндрис. – Если хочешь посмотреть.
Я кивнула.
Мне нестерпимо хотелось позвать нуктиху мыслью. Хотя бы ощутить ее фон. Спросить, как она. Как ее дети. Но все это наверняка уже сделал Эндрис. Я у него потом спрошу. И еще спрошу, как ее на самом деле зовут. Не Горынышна же.
Самка шарахнулась, когда Эндрис появился в зале. Как же она запугана… Мастер вскинул обе руки, остановился перед дверями. Она замерла, собой отгораживая его от своей маленькой кладки. Молча показала зубы. Пригнула голову.
И вот потянулась к нему, понюхала его руку, спокойно распрямила напружиненное длинное тело. Поднялась на задних лапах, глядя на Эндриса сверху. Отошла к яйцам и улеглась вокруг них.
Интересно, о чем они говорят…
Эндрис нашел меня взглядом. Помахал рукой.
Я улыбнулась ему, хотя он не мог различить моего лица за плексигласом, и пошла вниз.
- Как ее зовут? - спросила я, завидев мастера.
Он посмотрел на меня неузнающим взглядом и буркнул: «Пойдем».

Бен Джамин Янг лечил свою бедную логику чудодейственным эликсиром дяди Гены. Эндрис прикрикнул на него. Толстячок открыл рот, не донеся до него стакана, и хлопнул глазами.
- С ней все в порядке. Насколько возможно, - сказал Эндрис больше мне, чем ему. – Ей было очень плохо, но теперь лучше. Это полковнику нужно сказать спасибо. Надо же было сообразить отвести ее в тепло… Да еще суметь отвести! А вы, местер Янг, ведете себя ниже всякого достоинства. Я бы мог прийти и сказать – бежим, срочно требуется ваша помощь. И?
- И побежали бы, - отрезал Джамин, глянув исподлобья. – А то тут быкаешь… Р-раскомандовался… Я тебе не нанимался…
- Что русскому здорово, то всем остальным лучше не давать, - со вздохом сказал дядя Гена, убирая со стола бутыль. – Я-то думал, грешным делом, от моего бальзама люди добреют…
Военный гарнизон на FGR-99/9 составлял шесть человек. И они улетали на Землю с нами. Оборудование, какое было, конфисковали еще раньше. Ждали только мастера, чтобы увезти нуктиху.
Я так и не смогла добиться от Эндриса, как ее зовут. После разговора с ней он стал нервный и дёрганый. Почти все время молчал. Неужели она ему что-то рассказала? Я пыталась догадаться, что его обеспокоило. И нервничала сама.
Когда мастер немного отошел, то снова долго извинялся передо мной.
- Понимаешь, Янина, она была не одна, - сказал он устало. – Это… вообще-то секретная информация, но я думаю, что тебе можно сказать. Это новая модификация. Усовершенствованная. Исследователи только-только сели писать доклад для министерства обороны, об успешно проделанной работе. Лаборатория была на номерной планете. Засекреченная. На нее напали, разнесли до основания, девочек усыпили и увезли. Двоих. Я думал, вторая погибла. Но ее здесь не было. Все системы фиксаторов рассчитаны на одну особь.
Я молча кивнула. Значит, где-то находится еще одна нелегальная база. Третья попытка. И там неясный нам план вполне может продвигаться к завершению.
Но у них нет мастеров. Это значит, что располагать они будут только живыми минами.
Неизвестно, что опаснее.
- Эндрис, - сказала я, - а как ее зовут?
- Кого? – отстраненно переспросил он.
- Нуктиху.
Мастер потер лоб. Линия рта стала скорбной. Он молчал, будто не услышал моих слов. Я подумала, что не стоит его тревожить.
«Горынышна» позволила забрать яйца. Но ужасно переживала. Шла за ними на задних лапах, нагибаясь над открытой тележкой. Изредка рычала на нас. Для острастки. Эндрис с окаменевшим лицом теребил свои браслеты. Дядя Гена шел вместе с нами, бодрый и положительный. Ласково увещевал «Горынышну» не волноваться и даже глазом не смаргивал, когда она его нюхала. Конечно, она понимала интонацию. Да и фон полковничий чувствовала. Но все-таки более чем странно. Наконец я подумала, что дядя Гена просто потенциальный мастер, вот и вся премудрость. Только вот не довелось ему реализовать свои редчайшие способности. Жаль.
Я мучительно старалась держаться в психическом молчании. Я знала, что Эндрис говорит с самкой. Но мне все равно казалось, что он молчит и думает о своем, вместо того, чтобы ее успокоить.
Пропорции тела самки напоминали не тяжеловесных земных динозавров, а скорее мелких ящерок. Очень стройная, гибкая. Вытянутые, стремительные очертания тела. Она двигалась с такой грацией, что порой напоминала кошку. Или левретку, изящным выгибом спины и узкой «талией». Для своих размеров нукты удивительно легкие. И чудовищно сильные. Их мускульная система устроена не так, как у земных животных. По сути, мускулов вообще нет. Их заменяют связки, необычайно упругие и прочные.
Слово «нукта» вообще-то рритское. Поначалу их называли драконами.
Ее устроили на нижней, грузовой палубе. Не там, где стояли так и не разобранные Максом контейнеры. Она могла понять, что это, и забеспокоиться. Ее саму недавно травили SSH. Вася поднял температуру в отсеке, насколько мог. Там скоро стало тепло, даже жарко. Самка сама сняла яйца с тележки и долго ходила вокруг них. Оглядывалась, нюхала воздух. «Ну вот», - умиленно говорил дядя Гена, глядя на нее через камеры. – «Ах ты ж пакость. Маленькая моя».
Она действительно была очень маленькой. Меньше десяти метров. Нукты не растут всю жизнь, как некоторые животные, а она уже созрела для материнства. Интересно, просто не выросла, или это результат новой модификации?
Последняя модификация самого красивого оружия во Вселенной…
«Делино» протестировала двигатели и двинулась в обратный путь.

Через пару дней я не выдержала. Эндрис присоединился к пилотам и стратегическому контингенту. Я не знаю, чем они там занимались. Впрочем, дядя Гена, несомненно, захватил с собой изрядное количество бальзама, так что можно представить. Без Аджи я чувствовала себя беззащитной. Голой. С моей радостью я бы преспокойно могла пойти глянуть, как коротают время полета десять мужчин. Даже не задумавшись. Но сейчас - нет.
Все пилоты страшно пьют. В каждом втором фильме про космос случается пьяный в зюзю пилот. Вот только пьют они, вроде бы, по очереди. И если на корабле два пилота, то пить им некогда.
Ха! Как же.
Изредка флегматичный Вася, распространяя характерный запах, выходил в рубку и проверял компьютерную отчетность. Вздыхал, кивал и удалялся. Всем видом свидетельствуя: «И зачем я только выходил?»
Однажды я набралась наглости, перехватила его и спросила: «Как там Эндрис?»
Вася посмотрел на меня с пониманием. Подумал, что беспокоюсь о своем мужчине… ха! Он ответил: «Живой пока… относительно», постоял немного и нырнул обратно.
Не думала, что мастера напиваются допьяна. Но ладно. Сейчас я даже порадовалась этому.
Я послушала доносившиеся из-за переборки нечленораздельные звуки, показала закрывшейся двери неприличный жест и пошла к «Горынышне».
Двери открылись легко. По стандартному общекорабельному коду. Я встала в проеме, чтобы они не закрылись случайно сами. Если самка рассердится на меня, легко будет выскочить.
Яйца выстроились рядком у стены, поблескивая не застывшей еще слюной. Отвердевшие потеки удерживали их на месте. Мать не лежала рядом, подремывая, как обычно бывает, а разглядывала металлические стеллажи для ящиков, которые разобрали и небрежно свалили в угол. Трогала лапой. Может, хотела гнездо построить. Она должна была унюхать меня, но не подавала виду. По-прежнему сидела спиной.
Я открылась. И позвала ее.
Она так и подпрыгнула на месте. И, не успев опуститься на пол, развернулась. Хвост хлестнул по металлопластиковой стене, оставив рваную вмятину. Когда на тебя со скоростью рельсового поезда несется живое оружие, очень трудно поверить, что намерения у него самые добрые.
И тем не менее, это было так.
Ее звали Шайя. Ей было очень скучно. Раньше было очень плохо, и поэтому не было скучно, а потом маленький мягкокожий мужчина, от которого пахло травой и еще чем-то непонятным, убил злых маленьких мужчин, которые заставляли ее нюхать страшную штуку, от которой она все время болела, и отважный маленький мужчина привел ее в теплое гнездо. И там она родила яйца. Но храбрый маленький мягкокожий мужчина, пахнувший травами, постоянно пищал и пел, а разговаривать с ней не стал. Он только махал ей своими крошечными передними лапками. А ей очень хочется поговорить.
Об Эндрисе Шайя и не обмолвилась. Наверное, обиделась. Я бы тоже на ее месте обиделась.
Я немного ошалела от силы и глубины ее фона. И от такого потока связных и оформленных мыслей. Аджи тоже мог рассказать мне подобную историю, но у него половина информации шла бы в образах. И даже став самкой, он разговаривал так же. Должно быть, по привычке. А Шайя предпочитала сказать «маленький мягкокожий мужчина, который пахнет травой», вместо того, чтобы показать мне дядю Гену.
Я засмеялась и вошла в зал. Шайя вмиг обежала меня кругом и обнюхала. Странно как. Ей бы сейчас лежать в обнимку с яйцами и грезить. А кажется, что маленькая мягкокожая женщина интересует ее гораздо больше, чем ее собственные дети.
Шайе очень понравилась моя белая голова. И здоровый ком шоколадных батончиков, которые я сплавила в микроволновке. Я их выгребла из автомата, заведенного Максом. Потом заплачу. Они все равно наполовину синтетические и для людей отрава. А Шайе лакомство. Она переварит любую органику с одной пользой для себя.
Может, тогда, в отрочестве, у меня от страха сделались глаза велики, но мать Аджи была крупнее раза в два. В Шайе метров семь. А то и меньше.
Я спросила ее, где ее сестренка. Конечно, она не знала. Но сестренка действительно была. По имени Ития. Раньше им было весело вместе, когда они были совсем маленькие, но ее увезли куда-то, уже давно, и Шайя почти забыла ее. Сейчас Шайя чувствовала себя хорошо, с яйцами был порядок, и ей хотелось чем-нибудь заняться.
Я призадумалась. Эндрис должен знать, чем можно заняться вот такой девчушке. Но Эндрис, язви его, пьет. Да и как я у него спрошу? И что? Не палочку же ей кидать… Шайя пригнула голову и рассматривала меня вблизи, смешно оттопырив хвост. Никаких эмоций на бронированной морде, конечно, не отражалось, но и без того все ее мысли были как на ладони. Любопытная. Игривая. Я поймала себя на мысли, что воспринимаю ее как ребенка. Несмотря на то, что она уже успела стать матерью. Дитрих говорил что-то о ее возрасте, она действительно совсем юная…
И я рассказала ей сказку. Первое, что пришло на ум. Про принцессу и дракона. То есть это я собралась рассказать, а пришлось - про очень красивую драконью женщину, которую похитили и заперли маленькие злые существа. И храбрый маленький мягкокожий мужчина победил злых. И очень красивая женщина отправилась в далекий путь, чтобы встретить своих женихов, очень красивых и храбрых…

Я обещала ей, что буду приходить еще. И попросила, чтобы она никому про меня не рассказывала. Шайя пообещала. Она решила, что это такая игра. У меня не было оснований опасаться – ее род еще не стал настолько разумен, чтобы лгать. Они могли убить из засады или, охотясь стаей, привести в западню, могли преднамеренно искалечить и оставить в живых, могли веселья ради напугать до смерти. Просто обманывать мыслями пока что не научились.
А дня через три случилось великое. У дяди Гены кончился эликсир.
Я несколько удивилась, услышав однажды голоса из рубки, а не из бокового коридора. Даже пошла посмотреть. Осторожно. В инфоцентр корабля, куда можно было запросить дубли записей с камер слежения. Хорошо, что за деятельностью в рубке положено следить.
Они были почти трезвы. И беседовали о бабах. О какой-то планете с огромным портом и роскошными борделями. Я не поняла, где же это такая радость.
- …там даже рритскую бабу можно иметь, - понизив голос, вещал Морган, один из «стратегических» парней. – Ну, понятно, если ты совсем отморозок.
- Да ведь этакая царевна даже собственного мужика может на себе придушить, - хмыкнул Вася.
- Я же сказал – если ты совсем отморозок. Впрочем, боишься – привяжут.
- Кого? – испугался нетрезвый Макс.
- Бабу…
Далее повествовалось, что для потомственных отморозков, вроде пиратских капитанов, существует забава под названием fuckingame. Учиняется это празднество после хорошей добычи, уверенными в себе отбросами общества, и длится с неделю. Сначала все пьют. А потом именинник отправляется в поход по шлюхам присутствующих во всегалактическом торговом порту рас. И тот, у кого одинаково встанет на всех, от прекрасных анкайи до скользких нкхва, награждается почетным вымпелом. На вымпеле золотом вышит взбодренный фаллос и надпись «Гигант Галактики» на родном языке гиганта. Вымпел полагается повесить в рубке. Вот только повесивших значительно меньше, чем удостоившихся. Потому что если рритские бабы считают участие в факингеймах очень смешной шуткой, то рритские мужики не любят, когда к их бабам ходят чужие. И вполне могут поджидать гиганта за углом, дабы вступить в ним в половой акт возмездия.
- Какие ррит? – снова испугался пушистый кролик. – Откуда ррит?
- Так пиратский же порт, - с каменным лицом объяснил Морган. – Всех пускают. Рритские базы остались еще кое-где. Они же долго летали. Очень далеко. Ну и пираты рритские бывают. Только они с людьми не связываются. Они все больше по лаэкно да цаосц.
- Бли-иннн! – стонал Макс.
- Спокуха, - Вася треснул его по плечу так, что это было слышно. – Тут… эта… наше море. Вон, скоро Терру-2 пройдем. Нет тут никаких ррит. И вообще они нас боятся. Мы круты, как скалистые гор-ры… Мы крепки, как чистейший, б****, спирт…
Они спели песню. Жуткими голосищами. Потом разговор мало-помалу перешел на войну, с войны на политику, парни начали ругаться, Эндрис – утихомиривать парней, а дядя Гена – учить жизни. Стало шумно, но шум был безопасный. Я пожала плечами и пошла дочитывать очередной детектив.
А песня смешная, хоть и непригодная для изысканного общества. Мы с девчонками ее тоже пели под гитару пару раз. На вечеринках в Джеймсоне. Элен собирала коллекцию песен времен войны. Смешные, любовные, горькие. Нукту Элен звали Скай. Их обоих убили на Терре-без-номера, во время подавления беспорядков. Давно. А вспомнила я про них, только когда услышала матерную песню, а не когда прилетела на Землю-2. Вот так.
Я и не помню их почти. Помню, как Элен сидит и терзает гитару. «Говорят, что ррит ведут крейсера, и что прочей х**ни до ** твою мать…» Душещипательная песня и убийственно нецензурная, но она пела ее совершенно серьезно, негромко, задумчиво перебирая струны вместе того чтобы бить по ним, как обычно делают. И получалось - правильно. Потому что о том, как ррит ведут крейсера к Древней Земле, иными словами не скажешь.

Детство. Сквозь все, что хранится в памяти, проступает одно, неистребимое: подводит живот.
Голод.
Еды мало, плохой, и той не всегда. Но взрослые словно не понимают этого. Ты состоишь из костей и мышц, воинский наставник безжалостно гоняет вас, свору мальчишек, которая мало-помалу становится отрядом; ты – маленькая молния, до безумия гордая своими метательными ножами на поясе и медными кольцами в ушах. Взрослые женщины смотрят на тебя и улыбаются.
Они редко улыбаются. Взгляды их тяжелы, редкий мужчина осмелится посмотреть им в глаза.
Ты помнишь, как твой наставник спорит с Цмайши, главой женщин. Долго. Она уже рычит на него, но он по-прежнему стоит на своем, и тогда она бросает с сердцем:
- Ты можешь сколько угодно печься о своей чести. Но сначала убей детей, которые хотят есть!
Наставник, ничего не сказав, поворачивается и уходит.
Вечером будет пир. Много еды, неописуемо вкусной, настоящее мясо, а не гадкие заменители, от которых болит живот и нет силы в мышцах. Это враг может есть траву, зерна и испражнения животных, а люди питаются мясом. Ты даже не замечаешь, что взрослые почти не едят сами, кормят вас.
А наставник сидит в стороне, молча, черный от мрака в душе, и Цмайши хлопочет над его свежими ранами.
Ты прихватываешь со стола кусок и подходишь. Детской наивности хватает, чтобы спросить сочувственно:
- Почему ты хмурый, наставник? Ты проиграл сражение?
Наставник медленно переводит на тебя глаза. Узнает не сразу.
- Нет, - тихо отвечает он. – Если бы я проиграл, пира бы не было…
- Тогда почему ты в унынии? Это же почетные шрамы.
И от взгляда наставника тебе становится страшно.
- В ЭТИХ шрамах, мальчик, нет ничего почетного.
Потом тебе шепотом объяснят, что такое гладиаторские бои.

Мало-помалу население корабля отошло от активного отдыха. И с ними стало можно общаться. Морган начал за мной ухлёстывать. Из спортивного интереса, я подозреваю. И принципиальных соображений: как это, одна женщина на корабле, и - одна?
Ха! Настоящий мужчина – это мужчина, который способен ухаживать за экстрим-оператором под ревнивым взглядом живого оружия. Зарычи Аджи разок, посмотрела бы я, что осталось от Моргана…
А Эндрису я не нравилась.
Мастер был погружен в свои размышления. Точно так же, как и до попойки. Я подумала, что он, наверно, пытался залить тревогу. Мужчинам это свойственно. А Эндрис не казался опытным питухом вроде Васи или дяди Гены. Глупый… Что он знал, о чем же он думал, чтобы так изводить себя?
Команда дяди Гены травила байки. Все они были офицерами. Войска стратегического контингента предназначались главным образом для того, чтобы напоминать кому следовало о мощи человеческого оружия и нашей доминирующей роли. Напоминанию следовало быть внушительным не без благородства. Оставалось только диву даваться, где довелось побывать «стратегическим».
- Они сидят на девяти Террах и думают, что видели космос! – скорее изумленно, чем презрительно говорил Скотт. – Бен, вот как по-твоему, сколько людей живут вне Земли?
Ксенолог задумчиво поводил в воздухе полной ручкой.
- Миллионов десять… двенадцать.
- Больше двадцати!
- Больше сорока, - поправил вдруг дядя Гена.
Изумился даже Скотт.
- А это-то где?
- Десять миллионов – на Террах. Еще пять – на номерных под Советом. Еще двадцать – на номерных вне реестра, - обстоятельно перечислял полковник. – Еще семь или восемь, тут уж не сосчитаешь – в вольных зонах. Глубокая разведка, ареалы цаосц и лаэкно, пираты. А, вот еще! Дикий Порт. Скажешь, там меньше пол-лимона наших?
- Да больше! – вмешался Морган. – Каких пол-лимона?! Там миллионов пять.
- Точно, - поддержал Акмал. – Мамой клянусь, город больше, чем на Земле-2, и здорово…
Мы сидели в столовой, и Дима терзал мой заглючивший наручный комп. Я смотрела на строчки кода через его плечо, но слушала беседу «стратегических».
Они могли просто подшучивать над Джамином Янгом. Но не исключено, что дела действительно обстоят так. У всякого достает собственных проблем, чтобы размышлять на тему устройства Галактики. Девять десятых человечества уверены, что Ррит Кадара уничтожена. А я вот была уверена, что наш Ареал ограничивается реестром освоенных планет…
Впрочем, сорок миллионов – это немного. Население одного мегаполиса Древней Земли.

Однажды я проснулась с жуткой головной болью. Помню, меня это удивило. Несмотря на все сотрясения и ушибы, которые я получала в действии, само по себе у меня практически ничего не болело. У Центра лучшие врачи. Лучшая техника, лучшие методы и лекарства. Только бесплатной косметологии у них для меня не предусматривалось, а все, что касалось профессиональной эффективности, очень их заботило. Я умылась холодной водой, подумала, с чего бы это и у кого бы попросить таблетку. И вдруг поняла, что на самом деле голова у меня не болит.
Это на нижней палубе беззвучно плакала Шайя.
Она не хотела нас беспокоить и молчала. Камеры показывали, что она лежит неподвижно, свернувшись в кольцо вокруг яиц. Но она плакала, и я не могла не чувствовать этого. Ее эмоции заполняли корабль целиком.
Эндрис оставался совершенно спокоен. Я терялась. Он ведь тоже это слышал. Конечно, у Шайи истерика. Может, он считает, что не нужно ее трогать? С одной самкой я общалась довольно тесно. Но эта совсем другая. Это же подросток, несчастный, замученный. Ей плохо.
В конце концов я не выдержала и пошла на нижнюю палубу.
Шайя только пошевелила кончиком хвоста, даже голову не подняла. Но ее мысли рванулись ко мне с такой надеждой, что мне захотелось обнять и потискать эту глянцево-черную зубастую махину, как зареванную девчонку.
Если бы Шайя была человеком; если бы Эльса родилась нуктой… как же они похожи.
Она сказала, что все ужасно неправильно. Она совсем не готова. За ней должны были ухаживать мужья. Драться между собой, чтобы выяснить, кто из них самый сильный и ловкий. Приносить ей всякие вкусности или огромную, опасную добычу. Рассказывать истории. И однажды она бы сделала выбор, - пожелала и сделала.
- Шайя, - проговорила я, - не плачь. А то дети будут болеть.
Зачем я это сказала…
Она так взволновалась, что развернула хвост и приподнялась на передних лапах.
Большой холодный шприц вместо красивого молодого мужчины – и вот у нее дети, которых она совсем не хотела, и к которым ничего не чувствует, хотя должна их любить! Она понимала, что не хочет высиживать яйца, и это приводило ее в ужас. Она думала, что сама по себе ненормальная. И дети у нее вылупятся ненормальные.
Из-за всего этого она и плакала. А тут еще я. Она даже не знает, как выглядит отец ее выводка! Что бы я сделала на ее месте?!
«Разбила яйца», - невольно подумала я. Нуктихе избавиться от них куда легче и проще, чем женщине сделать аборт.
Шайя застыла изваянием. Блестящий черный металл, шипы, ножи, даже в покое стремительные изгибы бронированного тела.
Я поначалу не поняла, что с ней.
Сознание Шайи превратилось в один сплошной вопрос. И это не был вопрос «как?» Она не задумывалась о крепости скорлупы своих нежеланных яиц. Она спрашивала меня, делают ли это двуногие женщины.
Я сглотнула. Да простится мне…
- Вот видишь, - ответила я, - ты услышала такое и не захотела, чтобы твои дети… исчезли. Значит, ты любишь их. Ты просто испугалась, и оттого тебе кажется, что не любишь. Если бы ты в самом деле не любила их, тебе было бы все равно, что их может не стать. Значит, они родятся нормальными, любимыми детьми. Ты только не плачь больше.
Ее облегчение затопило меня, как большая теплая волна. Шайя поверила. Двуногие очень умные, это она всегда знала, они не добрые, но очень, очень умные. Янина сделала злое, чтобы потом получилось хорошее. Теперь она понимает, она не хочет, чтобы ее дети исчезали.
Сумела я вывернуться… Шайя теперь излучала сдержанный благоговейный страх. Очень, очень умная мягкокожая женщина. Маленькая. Слабая. Страшная.
Как самец-воин не может отказаться от своей обязанности защищать самку, так самка не может отказаться от материнства. С нашей колокольни это выглядит высокоэтичным поведением. Но на самом деле это всего лишь инстинкт, служащий для сохранения вида.
Так нас учили.
Как жаль, что нукты не стали разумной расой.
- Янина, - раздался неожиданно оглушающий голос. Отовсюду. Хриплый и жуткий. Я вздрогнула. Сразу предположила самое худшее. Шайя настороженно понюхала воздух.
- Янина, прости, не пугайся. Это Эндрис. Ты оставила наручный комп в каюте. Я включил громкую связь. Пожалуйста, приди в рубку. Срочно. Это важно.

Я не знала, что и думать, пока бежала по коридорам. Какой-то частью сознания отметила, что тренажеры Макса не остались без результата. Дыхалка не хуже, чем была. Суставы разогреваются легко и быстро. Я промчалась сквозь весь корабль минуты за три, если не считать времени на открытие дверей.
Чего хочет Эндрис?
Они не смотрели на двери. Я их не интересовала. Они как завороженные смотрели на большой экран капитанской связи. Как только я влетела в рубку, канал установился, и экран, наконец, выдал картинку.
И мне стало смешно.
Потому что этого просто не могло быть. Это выдумка какая-то. Здесь фильм снимают.
Похоже на то. Фильм.
Фильм о Великой войне. Которая тридцать пять лет назад закончилась сокрушительной победой людей. С тех пор только в игровом кино может произойти такое – грузовоз выходит на связь с линейным кораблем, а на дисплее вместо лица капитана вырисовывается клыкастая рритская морда.
- Пираты… - тихо пискнул Макс.
- Это же наш линкор, - севшим голосом сказал полковник. – Приписанный к Терре-2. Как они сумели?..
Открылась левая дверь, вошли Морган, Фанг и Скотт.
Экран капитанской связи – огромный. Макс сменил старый щитовой дисплей на голографическую модель с эффектом присутствия.
Зря он это сделал.
Инстинктивная поза угрозы ррит. Я видела ее в кино. Но там самых страшных врагов человечества моделировали на компьютере.
Хреновые спецэффекты у Голливуда.

Терра-1. Девятьсот тысяч населения. И было бы много больше, если бы не постоянные войны между кланами. На Первую Терру выселяли социально альтернативных индивидуумов еще в конце прошлого века. Еще до того, как пошли массированные кампании по защите прав. У них там у всех гены косые. Объединенный Совет допускает войны в колонии, потому что иначе они могут связаться с пиратами. А это гораздо хуже. Но вот наркозаводы приходится громить. Обычно – ракетами с орбиты. Одна ракета выгоднее, чем немалые потери личного состава при штурме. Первотерранцы вооружены до зубов.
Но в тот раз агрессивная группировка взяла заложников. Дипломатов Совета.
Сначала от экстрим-операторов отказывались. Как всегда. Потому что получить нуль выживших – значит получить страшный скандал в прессе и жестокие взыскания от начальства. Но первотерранцы слишком опасны. Скоро от нас потребовали встать оцеплением. А потом командиры спецназа, рыча и плюясь, заявили, что воевать должно оружие.
Мы шли в паре с Нелли. Она напоминала китаянку, но на самом деле была какой-то редкой северной народности, не помню названия. Ее оружие звали Иртыш.
Мне до сих пор делается страшно, когда я вспоминаю, что было потом. Они там все шлялись под наркотой, психованные, ничего не соображающие. Главари-то давно исчезли.
Когда очень страшно, надо думать, что это кино снимают. Иначе либо с ума сойдешь, либо такая паника прохватит, что тебя запросто убьют. Только кино всегда получается глупое и некрасивое.
У Аджи потом долго не стягивались щербинки в грудной броне. Там, где застряли пули. Он вылетел из-за угла прямо на автоматчиков. А Иртыш прыгнул через его голову и завертелся как на раскаленной сковородке. Кровища хлестала вперемешку с очередями. Те парни были совершенно сторчавшиеся, даже побежать не догадались. И стреляли больше друг в друга…
Интересно, сейчас будет так же, или страшнее?
- Сколько их? – негромко спросил дядя Гена.
- Откуда я знаю!! – в истерике выкрикнул Макс.
- Тихо, - почти шепотом сказал ему Эндрис, и несчастный пилот бесслезно всхлипнул. – Вася, чего им надо?
- Комиссарского тела, - непонятно, но с железной уверенностью отвечал Вася.
- С языка снял, - отозвался дядя Гена.
- Вы что?! – потребовал Макс. Его черная кожа посерела. Капли пота на ней казались бугорками.
- Максик, - сказал второй пилот, - если б они хотели нас продырявить, мы бы с тобой уже беседовали не здесь. Да и рычать на нас по связи они б не стали.
- Откуда они взялись!?
- Давайте об этом потом подумаем? – предложил Фанг.
Я мысленно согласилась с ним. И вдруг меня саму зациклило на совершенно бессмысленном вопросе: кто были родители Фанга? Черты лица у него бесспорно китайские, но могучее телосложение…
- Верно мыслишь, - сказал полковник. – Это что за плошка? «Энтерпрайз»?
- Угу, - сказал Вася.
Еще одно название модели, позаимствованное из фантастики доколониальной эры. Традиция. Говорят, чем древнее фантастика, тем престижнее брать из нее названия. Но самое древнее все уже повычесали…
- Имени не видно… - под нос себе продолжал второй пилот.
- Наплевать, - сказал дядя Гена. – Модель одна. Мне теперь интересно, абордажные капсулы они выстрелят, или на сближение пойдут, чтобы щупом нас пощупать.
- Зачем сближение? - отрешенно проговорил Макс, - так только в больших боях делалось. Сближаться опасно. Пилоты нужны высшего класса. А они на чужом корабле. А у нас стрелять нечем почти. Капсулу не сбить.
- Слышу речь не барана, но реконструктора, - отечески и без малейшего ехидства сказал полковник. - На линкоре класса «энтерпрайз» двадцать абордажных капсул. Каждая на двадцать человек. Ррит крупнее, их войдет меньше. Штук по семнадцать. Пустят капсулы – вот и узнаем, сколько их.
- Зачем им это?! – всхлипнул Макс.
- Месть, - ответила я. И пожала плечами. – Они ждали тридцать пять лет.
Полжизни для человека; для ррит – четверть. Их страшно унизили, ррит, настолько, что у многих в душе выгорело все, кроме жажды мести. Я предположила, что какой-нибудь безумно отважный отряд мог захватить корабль на городском космодроме. Или на космодроме нелегальной базы… Или это те пираты, о которых рассказывал Морган?
- Я так не думаю, Янина, - спокойно возразил Эндрис. – Почему именно мы, как по-твоему?
Я моргнула.
- Им нужен наш груз.
Шайя?
Оружие.
- У нас есть оружие? – спросил дядя Гена.
- Автоматы, - безжизненно ответил Макс. - Но автоматы против ррит…
- Это рыло с метательным ножом уложит больше, чем я с автоматом, - согласился полковник. Непонятно было, всерьез он, или это такой нкхварский ультрафиолетовый юмор. - Но все равно давай сюда. Не подыхать же просто так. Макс. Эй, Макс!.. Просыпайся! - и дядя Гена потрепал его по плечу.
Макс захихикал. Вид у него был совершенно безумный.
Дядя Гена беззвучно, но с чувством сплюнул.
- Идет капсула, - отчеканил Вася. – Одна. Ориентировочно через шесть минут стыковка.
- Ну вот, - с оптимизмом заметил дядя Гена. – Не больше семнадцати. Делимся на тройки. Я, Дима, Скотт. Акмал, командуешь второй.
- Все равно, - с безысходной тоской проговорил Макс. - Все равно они потом нас взорвут.
- Не должно остаться кому взрывать, - деловито сказал полковник, вытаскивая из отпертого Васей сейфа автоматы. – Нужно уделать этих и влететь на линкор в их капсуле. Там наверняка не больше двоих. Они ж не могут удержаться, чтоб в драку не полезть. Это даже я знаю.
- Бред, - сказал Макс. – Мы все сдохнем.
- Люди вообще умирают, - сообщил Морган. – Только по-разному.
Я слушала их, и мне совершенно не было страшно.
Меня никто не ждет. У меня нет незаконченных дел. Я давно казнена. За мной пять «смертных» забросов. Сейчас, получается, шестой. Я возьму автомат у Васи и пойду работать как обычно. Вот только Аджи не будет рядом. Жаль. С ним было бы легче.
- Все равно... Бой в коридорах… против ррит… без гипероружия…
- У нас есть гипероружие, - очень тихо проговорил Эндрис. – На нижней палубе. Именно за ним они идут.
Я невольно фыркнула.
- Думаешь, самка встанет с яиц и пойдёт драться за наши мягкие задницы? Не будет этого. Ты сам прекрасно знаешь.
- А нужно, чтоб было, - очень ровно ответил он.
- Ее не учили драться. Она не солдат. Она мать.
- Четыре минуты, - сказал Вася.
- Она действительно не солдат, - Эндрис посмотрел мне в глаза. Я не отвела взгляда. Только сморгнула. – Она всего лишь крупный, прекрасно вооруженный хищный зверь. Ей достаточно ее инстинктов, Янина. Ее сверхбыстрой реакции. Брони и зубов. Пусть ррит войдут на нижнюю палубу.
- Пусть, - согласился полковник. – Горынышна моя девочка шустрая. А мы поможем. Так, любезнейший местер Верес?
Официальное обращение непривычно прозвучало в устах русского.
Эндрис кивнул.
Я промолчала.
Пилот Вася оставался спокоен. Только пальцы двигались быстрее, чем обычно, когда он набирал экстренное сообщение. Оно уходило не только в диспетчерскую и Центр, но и всем боевым кораблям человечества в пределах досягаемости. Далеко не все могли отреагировать и оказать помощь. Но знать должны были все.
Борт F-34086, рабочее название «Делино», грузовоз, модель «Скайуокер-23а», подвергся нападению в квадрате FGG-97/1. Противник вторгся во внутренние помещения корабля. Уровень опасности приблизительно оценивается как предельный. Численность: приблизительно 17 (семнадцать) высокоэффективных элементов живой силы. Экипаж судна: 2 (два) человека. Пассажиры: офицерская команда войск стратегического контингента – 6 (шесть) человек, ксенолог, мастер по работе с биологическим оружием, ассистент мастера по работе с биологическим оружием. Груз: биологическое оружие экспериментальной модификации – 1 (одна) штука, пол женский, уровень опасности приблизительно оценивается как непредсказуемый.
Спустя сорок лет на борт «Делино» снова врывались ррит.

Человек для ррит – не противник. Ррит двигаются быстрее. В пять раз быстрее, чем хорошо тренированный солдат. Чем дядя Гена и Морган. Чем Эндрис и я.
Но не быстрее псевдоящера.
Жизнь нукты дешевле человеческой по определению. Биологическое оружие. Но Шайю не натаскивали, как Аджи. Она не знает многих ресурсов собственного тела, многих возможностей, приёмов.
Она просто придёт в ярость.
- Две минуты до стыковки, - сказал Вася. – Хорошая новость. Идут не к той стороне. Туда, где пустой отсек с контейнерами. Плюс еще минут семь. Может, даже десять.
- Откройте перемычки между грузовыми полостями, - сказал Эндрис. – Пусть воюет оружие.
Я представила, как растеряется Шайя. Много она навоюет. В ее генах нет лояльности к ррит - конечно, она станет убивать. Попытается. Но не сразу! И что может произойти за время этого «не сразу»?
- Нужно ее предупредить, - шепнула я мастеру.
- Предупредить?..
Он переспросил едва слышно. И удивления в его голосе не набралось бы и пары грамм.
Но я, наконец, все поняла. Слишком поздно, к несчастью. Постаралась не подать виду. Расклад сейчас страшный, но я еще не мертва. Вдруг мы каким-то чудом выкрутимся? Или к нам придут на помощь? Тогда то, что я скажу в запальчивости, обернется против меня.
А ситуация-то еще гаже, чем я думала. Хотя казалось, что это вообще невозможно.
Только фальшивого мастера мне не хватало.
«Зверь». А ведь он сказал: «зверь».
Будь ты мастером, Эндрис, ты бы никогда не назвал ее так. Потому что самки нукт разумны. Да, их разум невысок и неразвит, но если ты хоть однажды разговаривал с ней – уже никогда не назовешь ее животным.
Но ты с ней не разговаривал. Ты не умеешь.
Будь ты мастером, Эндрис, ты бы не вспомнил про зубы. Броню. Сверхбыструю реакцию. Это беременная девчонка тринадцати лет. Сознание того, что она должна насиживать яйца, отягощает Шайю, как человеческую женщину – пухнущий живот. И ее ты посылаешь в бой. Бестрепетно.
- У меня есть боевой опыт, - сказала я без выражения. – Я пойду. Я помогу ей сориентироваться.
Мне ничего не ответили.
Двери с глухим шелестом съехались за моей спиной.
И когда это произошло, я вспомнила, что на корабле есть еще одно гипероружие.
Мне кажется, что прошла уже вечность. Но лишь пару месяцев назад биопластиковые ленты, которые сейчас ничем не отличаются от пленки омолаживающего крема на моей коже, вытягивали мускульную энергию, душили и фиксировали.
Это же экменовы ленты. Он с ними на ррит охотился.
Я не умею использовать пластик таким образом. Меня этому не учили. Но он должен еще помнить атакующую функцию. Будь у меня полный костюм, я стала бы не менее эффективным оружием, чем Шайя. Но у меня нет костюма.
Лента. Биопластик. Не вещество и не существо. Белесая бесчешуйная змея – псевдоживая форма. Она извивалась и таращила на меня вынесенные на стебельках глаза. Она удушит рритского воина в мгновение ока, если я дам такое задание. Если я сумею его дать. Биопластик бессмысленно рвать и резать, он просто не организм. Нельзя сбросить – он становится единым целым с поверхностью. Он может просочиться в малейшую щелку, а может стать лезвием и пронзить скафандр. Он передвигается автономно, в том числе и по воздуху. Мне не нужно будет прицеливаться. В боевые ленты внедрены гены множества опасных организмов, включая и нукт, и даже самих ррит. Но основа – драгоценный минерал с Терры-3, квазицит, который настолько же минерал, насколько колония клеток.
В защитной форме пластик так же чудесен, как в атакующей. Держит температуру, замедляет процесс старения, маскирует. Тело отчаянно протестовало, когда его лишали биопластикового контура. Я будто враз стала весить килограмм на пять больше. А ведь мне бегать и прыгать. Твою мать.
И все-таки хорошо, что я не вспомнила о лентах раньше. До того, как раскусила Эндриса. В такой ситуации, как сейчас, я бы вынула карту из рукава. И жестоко поплатилась за это.
«Делино» тряхнуло.
Грузовой корабль ее класса может принять одновременно десять челноков с грузом. По пять причалов ведут к каждой грузовой полости. Створки причала легче всего вырезать или разжать, идя в насильственную стыковку… так червь-шкуроед разламывает створки на брюхе матери-нукты, чтобы добраться до ее «молока».
Пиявочная пасть абордажной капсулы раздирала шкуру старушки Делли.
Я замерла.
Секунда казалась минутой. Не знаю, сколько прошло времени, я глянула на браслетник лишь в тот момент, когда услышала шаги. Навсегда запомнила эти цифры: 16.44 по стандартному времени…
…шаги.
У меня остановилось сердце.
Рядом.
Они рядом. Через переборку. Они направились не к грузовой полости, а к верхней палубе. Пассажирскому отсеку. И почему я решила, что Эндрис знает, чего они хотят? Они хотят прежде всего мести. Убийства.
Надеюсь, «стратегические» успели подготовиться. Надеюсь, они совершат чудо. Верю в вас, парни… Морган, прости, что я плохо думала о тебе.
У них автоматы. У меня гипероружие. И я стою тут в высокой печали и хороню их.
А ну пошла, сука!

Я не добежала к позициям «стратегических».
Меня саму спасло только то, что боевая лента двигается автономно.
Я ничего не слышала. Изготовившийся к драке, он двигался совершенно бесшумно для человеческого уха. Лента сама почуяла его. Перпендикулярный коридор. Через две секунды он должен был увидеть меня.
Только бы получилось.
В полном костюме средний десантник может уделать ррит врукопашную. Но я всего лишь экстрим-оператор, и костюма у меня нет. Если лента не атакует, я умру.
Я не успела разглядеть своего противника. Только огромный полупризрачный силуэт, заполнявший коридор от стены до стены. Кажется, воин задевал макушкой потолок. Я приказала ленте: «Убей!» и упала навзничь.
За миг до этого биопластик рванулся с моей руки.
За доли секунды, пока лента находилась в полете, рритский воин успел выстрелить. Успел выхватить нож и рассечь летящий в него сгусток смерти – раз и другой, на три части. Три раскаленные капли прилипли к его броне. Быстро просочились. Достигли кожи.
И тогда он закричал.
У ррит низкий болевой порог. Очень низкий. У них не везде есть нервные окончания. Вдобавок наставники учат воинов пренебрегать страданиями. Но когда твои внутренности превращаются в кровавый суп, не думаю, что все это имеет значение.
Я поднялась, когда он затих и перестал корчиться. Меня била дрожь. Я сняла еще две ленты и подготовила их к бою. Но это оказалось лишним. Как я и предполагала, для эффективного уничтожения вполне достаточно одной.
Я стояла над трупом, и ленты извивались в моих руках. Когда-то в школьном учебнике истории я видела древнюю статуэтку. Критская богиня со змеями. Правда, для полного сходства мне пришлось бы обнажить грудь.
Лента потеряла интерес к дезактивированной органике, вновь собралась воедино на страшно разрытом животе мертвого и поползла ко мне. На ней даже крови не осталось.
Это был молодой ррит. На Фронтире я слышала, что ррит вырождаются, что новое, послевоенное поколение сильно уступает в доблести тем, кто помнит прежнее величие своей расы. Молодняк боится х’манков до расслабления внутренностей, готов ползать перед ними на брюхе и выпрашивать объедки.
Что-то не заметно. Юноша не успел проявить свою доблесть, но плоды вырождения выглядят иначе.
Если отбросить человеческие представления о красоте гуманоидов, то ррит красивы. Ррит абсолютно целесообразны. Как дикие звери. Зарождение разума, развитие техники и культуры не отразилось на их сложении. Даже клыки и когти не атрофировались.
Мощное, стремительное, гибкое тело воина-убийцы. Акула, пантера, кондор. Совершенство.
Биопластиковая лента поднялась по моей ноге до талии и свернулась там. Ррит мог убить меня ударом кулака. Только глупцы издеваются над побежденным врагом. Им следует любоваться.
Более удачного времени для философских мыслей, конечно, не нашлось.
Счастье, что ррит одиночки по природе. Только через силу действуют стаей.
И тут до меня дошло, что я не слышала автоматных очередей.
Неужели – всех – без единого выстрела?!
Быть не может.
Или все-таки Эндрис прав, они не пошли в пассажирский отсек? Направляются к грузовому? Если так, то им еще нужно разрезать все двери, кода-то они не знают… или «стратегические» их еще не видят, и с секунды на секунду начнётся бой? Куда мне кидаться?
Твою мать!
Я тихо застонала. И вздрогнула от тяжёлого грохота.
Это определенно погибла первая дверь.
Шайя!

Она была слишком обеспокоена, чтобы погрузиться в сладостную материнскую дремоту, как Аджи когда-то. Наши мысленные образы оказались точно наоборотными: маленькая беззащитная Шайя и огромная зубастая Янина, готовая крушить и кусать.
Она не могла понять, что такое происходит, почему корабль трясет. Она ощущала, что корабль изменил конфигурацию. Что на корабле кто-то новый. Ходит. Много. Вроде тоже маленькие мужчины, но не такие маленькие. И очень, очень, очень злые. Она никогда не чуяла таких злых. Что же делать? Ее опять заставят нюхать страшную штуку? Где же храбрый маленький мягкокожий мужчина, от которого пахнет травой и еще чем-то? Он должен победить злых.
Я почувствовала облегчение. Насколько это чувство было сейчас возможно. Шайя сама поняла половину того, что я должна была ей сказать.
Храбрый маленький мужчина обязательно одолеет злых. Но их много, а у него мало воинов.
Я сказала это и помолчала. Шайя в волнениях сунулась мордой прямо в меня. Я отшатнулась и чуть не упала от неожиданности. Все-таки она невероятно быстро двигается.
Что же будет, если ему никто не придет на помощь?
Шайя забегала по грузовой полости кругами. Пилоты еще не открыли перемычки между двумя полостями. Не понимаю, почему.
Неужели злые победят? Что тогда будет с ней и ее детьми?
Шайя, храбрый мужчина маленький. У него маленькие лапки и крохотные зубы. А ты большая, очень большая и сильная. Ты должна ему помочь.
Она застыла. Как охотничья собака, сделавшая стойку.

Став воином, ты узнаешь, что Цмайши, глава женщин – сестра твоего отца. Что ты рожден от семени первого среди людей, повелителя всех кланов, стяжавшего славу, и в боях с самыми страшными врагами человечества никто не проливал их кровь так обильно.
Имя твоего отца – Р’харта.
Ты еще побаиваешься собственной тетки, когда она ведет тебя во взрослые покои, в залу, откуда правит мирной жизнью резервации.
- Я покажу тебе кое-что, - говорит она, большими, жаркими, нервными руками оглаживая твои плечи. - Это вещи твоего отца.
- Оружие? – жадно спрашиваешь ты.
- Нет. Украшения.
Комната роскошная. Ты никогда не видел такой роскоши, ты уже достаточно разумен, чтобы понять – это все ветхое, старое, собранное по крупице, когда-то случайно спасенное. Уцелевшее от былой красоты. Тебе не жаль потерянного. Но почему-то обидно.
Тетка ставит тебя перед зеркалом.
- Закрой глаза.
Привычные медные колечки покидают уши: новые серьги куда больше и тяжелее, тебе хочется посмотреть, что это такое, и почему для Цмайши это так важно, но ты обещал и стоишь, зажмурившись. Крупное тело тетки мечется туда-сюда за твоей спиной.
И ожерелье – тяжелое, большое, тетка часть шнура собирает узлом у тебя на загривке. Ты слышал: тот, кто оказался твоим отцом, чье имя подобно грому, до сих пор устрашающему победившего врага, был велик телом так же, как и духом. Никто не мог с ним сравниться.
Ты впервые жалеешь о том, что пошел в малорослую мать. Говорят, огромный, со среднюю женщину ростом, Р’харта и миниатюрная Суриши рядом выглядели потешно.
Пояс. Браслеты.
- Посмотри… - шепчет Цмайши.
Ты повинуешься.
Мороз подирает по коже.
- Украшения твоего отца… - повторяет тетка. – Когда-нибудь у тебя будут такие же.
Два чувства вспыхивают в груди: ты понимаешь, что нельзя предать отца, ушедшего в безнадежный бой с победившим врагом, что ты обязан стяжать славу и отомстить за него, но…
- Час придет, - с мукой в голосе шепчет тетка. – Он придет, он уже близок… Мы отомстим!
Их руки похожи на человеческие, но тонкопалые, тонкокожие, розовые, с нежными прозрачными пластинками вместо ногтей. Если ободрать их и покрыть кости лаком, то получатся такие вот серьги. Их черепа тонкостенны и округлы; видно, какими большими были глаза в этих глазницах, какими маленькими – эти рты со слабыми плоскими зубами. Семь черепов снизаны в ряд от одного твоего плеча до другого, затылочные части спилены, на месте глаз – драгоценные камни…
Тебе страшно.
Перед глазами картина: маленькая х’манка идет рядом с огромным нуктой. Зверь нюхает воздух, верхняя губа подрагивает. У х’манки подрагивает точно так же.

У меня есть уникальный опыт. Командование будет писать кипятком, если узнает. Я работала с самкой в боевых условиях. Успешно.
Дважды.
Дядя Гена погиб. И Фанг погиб. И Скотт погиб. Я смотрела в лица оставшихся и видела, что главой уцелевшей тройки признан не Акмал, а Морган. Наверное, он заслуживал. По праву силы вождя выбирают где угодно, но не в войсках молчаливого доминирования.
Они мало рассказывали о том, что было в коридорах. Когда они поняли, что противник идет не в рубку, где затаились люди, а в грузовой отсек, то обрадовались. Потому что в спину бить гораздо удачнее. Но когда они покинули укрытия, то чуть не налетели на ррит. Два воина предпочли не заниматься делом, а получить удовольствие, убивая людей. Возможно, они заработали такое право среди своих. И они убили. Они бы убили всех шестерых, если бы не ксенолог Бен. Джамин Янг вначале казался оцепеневшим от страха, на него мало кто обращал внимание. Но он тоже взял у Васи автомат. Когда началась стрельба, он крикнул, что нельзя им просто так сидеть. И они с Васей и Эндрисом вышли из рубки – позже, чем вовремя, и все же не безнадежно поздно. Три-четыре пули ррит не останавливают, но их буквально изрешетили.
А мне остается только молчать.
Я попросила Шайю сбить камеры слежения.
Будь это действительно фильм, то он бы вышел очень смешным. О том, как дракон и принцесса вместе сражались с бесстрашными рыцарями. Хотя на принцессу я не похожа даже издалека и в сумерках. И на критскую богиню не похожа. Когда я активировала все ленты, то стала похожа на Горгону Медузу.
А у вражеского командира не хватало клыка. Левого верхнего.
Эта раса вчетверо старше людей, но ррит и сейчас может убить, просто запустив клыки в глотку.
Я стояла над тушей и разглядывала его. Инопланетян убивать легко. Легче, чем земных животных. И трупы их не пугают, как трупы людей. Они кажутся ненастоящими. Реквизитом для съемок. Может, с нами так поработали психологи. Но когда кровь красная, мне страшно, как всем людям.
Высоченный, тяжкоплечий, поджарый. Уже немолодой. Неновая, роскошная, фамильная, должно быть, броня. Джамин аккуратно срезал ее и попутно рассказывал мне про рритские технологии, тактику и прочие обычаи. Кое-что я знала еще с Фронтира. У меня там за время ожидания завелись приятели, большие специалисты по этому делу. Но иные детали известны только профессиональным ксенологам. Потому что со времен первого контакта сами ррит сильно изменились. Утратили многое из прежней культуры. Приняли кое-что, яростно отвергавшееся прежде…
Нападали на нас, определенно, традиционалисты.
Рритская броня, которая с виду кажется чуть ли не рыцарским доспехом, действует почти как наш биопластиковый костюм. Поднимает тонус вместо того, чтобы выматывать бойца. Нормализует все биоритмы, даже оздоравливает. Конечно, биопластик эффективнее, но он - гипертехнология, а ррит не вырвались на этот уровень.
…похоже на пистолет-пулемет. Дальше - устройство, стреляющее иглами с парализующим ядом. Энергетический нож для металла и металлопластика. Нечто вроде портативного резака: эту рритскую технологию сумели в войну повторить, именно на ее основе были созданы наши резаки. Они мощнее и экономнее по части энергии, но так их уменьшить - до размеров кисти руки - и сейчас не выходит.
А еще ррит все поголовно прекрасно владеют холодным оружием. Это дело чести. И это всегда замечательно помогало им при абордаже.
- Вот он, - проговорил Джамин.
Сухой, тихий лязг. Бен подержал вещь с секунду и вдруг протянул мне. Я непроизвольно взяла.
И содрогнулась.
Я держала в руках знаменитый рритский метательный нож. Слишком длинный – длинней моего предплечья. Слишком тяжелый для человека.
У меня мурашки бежали по коже. Наверное, нож красив. Странноватый оттенок металла, изощренный узор, иные детали бликуют, другие поглощают свет. Но это слишком страшная вещь, чтобы ей можно было любоваться. Даже ядовитую змею возьмешь в руки с другим чувством. Это как держать в руках вирус. Неизлечимую болезнь. Непереносимые страх и горе.
Я осторожно положила оружие. Ничего бы с ним не сделалось, швырни я его в угол или вонзи со всей силы в труп бывшего хозяина. Но мне было страшно. Точно нож мог укусить меня.
А для ррит его пара ножей – самая поэтичная вещь. У них есть обычай союза двух воинов, соратников и любовников; вступающие в такой брак называются «парными лезвиями»…
Джамин, что-то насвистывая себе по нос, снял нагрудную пластину.
Вот отчего человеческие самцы исходят на злобу при виде ррит. В жизни, хоть надвое порвись, не заиметь им такой мускулатуры. А всех секретов – у ррит очень мало подкожного жира. Другая структура кожи, другие способы сберегать энергию…
Клыки им не отпиливают и не выдирают. Именно выламывают. Зверски, часто вместе с куском челюсти. Чтобы причинить боль малочувствительным ррит.
На крепком запястье воина болталась низка костей. Зубы и фаланги пальцев. Человеческие. Я с большой долей уверенности предполагала, чьи это кости. Ррит не мог похвастаться таким количеством жертв, как Лучший Самец Человечества, но зато качество…
Вот мы и встретились снова. Помнишь, в пустыне ты оставил в живых меня и Аджи, - ушел, удовольствовавшись смертью Экмена? Ты наверняка стал велик среди своего народа. Отомстивший.
Прощай, ррит. Ты убил самого мерзкого х’манка на свете, ты ворвался на борт вражеского корабля, наводя ужас, как достойно представителя высшей расы. Думаю, твои древние боги примут тебя с честью.
Я вспоминаю. Я не успела выпустить на него ленту.
Его убила Шайя.
- Что будет с тушами? – спросила я у Бена.
- Выбросим за борт.
- Не надо. Лучше заморозьте.
Джамин скривился.
- Вместе с нашими? Вместе с дядей Геной? Янина, может там у вас какие понятия имеются, честь, уважение там к врагу, а по мне так…
- Бен. Нам же надо чем-то кормить нуктиху.
Экмен, только не думай, пожалуйста, что это я мщу за тебя. Просто Шайю действительно нужно покормить. Она потратила много сил. А у нее скоро дети вылупятся.
«Стратегические» после боя только носы сунули в грузовой отсек, посмотрели на груду тел, которые несколько растерянно обнюхивало живое оружие. И пошли к капсуле.
На линкоре оставался всего один ррит. Таких гостей он не ждал. Там обошлось без жертв. Если не считать тех десятков жертв, которые ррит даже не удосужились свалить кучей. Наших солдат и пилотов, инженеров и офицеров. Врачей. Программистов. Линкоры большие.
Они вернулись, и на военный корабль отправился Вася. Он когда-то служил в армии. Ушел потому, что мало платили. Он собирался отправить донесение по армейскому каналу, вызвать малую команду, чтобы приняли пустой корабль. На галактические передачи у Макса не хватало денег. Он подозревал, что наше экстренное сообщение наповал убило его жиденький счет.
Вася вырисовался на Максовом капитанском экране. Он вообще-то почти все время страшно матерился, но я поняла, о чем.
Конечно, на большом военном корабле человечества, приписанном к гарнизону одной из Терр, экипаж и солдаты только в кино и тренажерах видели абордажный бой. Конечно, они и помыслить не могли, что на них нападут. Доминирующая раса Галактики. Терра-2, не самое сердце Ареала человечества, но «малый круг кровообращения». Наиболее вероятного противника просто не существовало.
Все это понятно.
На линкоре класса «энтерпрайз» не оказалось гипертехнологичного оружия.
Смахивало на диверсию. Но на деле объяснялось проще. Командование экономило деньги. Действительно, нельзя же всех офицеров вооружить боевыми лентами. Мало того, что это уму непостижимо по цене, так по нынешней обстановке пять шестых командного состава сопрут драгоценный биопластик и сбегут куда подальше.
Васе пришел ответ. Нас просили отправить «Делино» вместе с линкором по орбите вокруг ближайшей звезды. Команду обещали завтра или послезавтра. Макс чертыхнулся. Терять два дня было неприятно. После того, что случилось, всем нам нестерпимо хотелось на Землю. Хотя бы на Землю-2.
- Эй, - сказал Вася. – Тут новости есть. Дайте-ка я их к нам перекачаю.
Все, не сговариваясь, бросились из рубки в инфоцентр. Полтора месяца мы были отрезаны от мира. А я так и больше. Я еще в пору относительно мирной жизни на Фронтире мало интересовалась новостями. Но сейчас вдруг залюбопытствовала. Словно почувствовала что-то…
Военные экономили на видеофрагментах и звуке. И картинках. Вся информация шла голым текстом. Но порой и читать было страшно, и я благодарила штабную скупость за то, что не могу увидеть происходившего. Раз за разом со стороны доносился устрашающий мат. Я даже не понимала, кто самовыражается у меня под боком.
Для людей Земли все это происходило постепенно. Я глотала информацию без интервалов. И легче, и жутче. Не было мучительного ожидания. Но из разрозненных событий складывалась единая картина.
Пиши ее местер Санди, нарек бы, наверно, «Погружение во мрак».
Почти во всех столицах Древней Земли вспыхнули беспорядки. Вынырнули какие-то молодежные группировки и общественные организации, о которых раньше никто не слышал. У населения обнаружилось катастрофическое количество оружия. В том числе резаков. Начали убивать на улицах. Прежде всего – инопланетян. Нкхва поспешно спасала полиция, их быстро эвакуировали, но остальные не были нашей подтанцовкой. Чийенки, цаосц, лаэкно, отнюдь не беззащитные расы, убивали в ответ. Ксенофобия цвела пышней и пышней.
Дальше пошло еще интересней.
Периферия потребовала самоопределения колоний. Совет отказал. Начались убийства дипломатов Совета. Главный штаб вооруженных сил человечества при Объединенном Совете принял решение выдвинуть к мятежным планетам линейные корабли.
И по линкорам ударили ррит.
Как они сумели произвести захват, до сих пор выяснялось. Хотя сведений недоставало, уже выдвигались гипотезы. Лидировала преступная халатность, но подозревали и диверсию: все произошло как по нотам. Легко и естественно. Точно они ждали именно этого. Как будто леопард, сидевший в засаде тридцать пять лет, улучил наконец момент и вцепился в обнаглевшую бесшерстную обезьяну.
Два сообщения. Краткие. Почти незаметные в потоке других сведений.
Колония на планете Фронтир погибла. Причина неизвестна. Посещение планеты и какие-либо контакты строжайше воспрещены до выяснения обстоятельств.
Ха! Они говорят, «неизвестна». Провидец местер Хейнрри лопухнулся: город эвакуировать не успели. Что ж, вполне в стиле ррит. Теперь понятно, откуда они явились.
Второе.
От Совета потребовали убрать с Древней Земли питомник биологического оружия. И Совет пошел на уступку. Собрали огромный караван грузовозов. Всех экстрим-операторов настойчиво попросили эвакуироваться вместе с питомником, даже тех, кто уже отошел от дел и жил с семьей. Им обещали жилье, компенсации и пособие. Вся Академия Джеймсона улетала на Терру-без-номера этими кораблями.
И один из захваченных ррит линкоров расстрелял караван в пути. В окрестностях Солнечной системы. Где судов больше, чем астероидов.
Мастер Михаль.
Мастер Антон.
Лимар и Николь.
Эльса и Нелли.
Тысячи. Многие с детьми. И с оружием.
Аджи.

Я сидела, смотрела в дисплей и плакала. Глаза сохли без слез. Они все. Они не только бывшие мои друзья, учителя, сослуживцы. Они моя жизнь, которая была до казни. Все хорошее, что в ней было. Люди и не люди - все, кто помнили обо мне.
Теперь я действительно умерла.
Подошел Эндрис. Положил твердую руку мне на плечо, заглянул в экран. Рука соскользнула. Он выпрямился у меня за спиной. Сейчас я не думала о том, что он обманул меня и всех, что он фальшивый мастер. Он ведь тоже дрался с ррит. Я чувствовала его неподвижность. Я была камнем, спокойным камнем, не знающим слез.
Я подумала, что должна достать где-нибудь ствол и трассирующие пули. Наверняка эту последнюю честь людям и их оружию будут оказывать все операторы, не попавшие на борта каравана. Но погибло так много… Я буду стрелять для Николь и Файра, Лимар и Кинга, Нелли и Иртыша. Для маленькой Эльсы и веселого Ирлихта. Для Аджи и ее детей. Пусть остальные простят.
Захват линкоров и гибель каравана имели громкий резонанс. Те самые альтернативные, которые требовали убрать питомник с Земли, уже кричали, что Совет допустил трагическое и чудовищно нелепое происшествие. Вынудил людей уничтожить цвет собственного боевого флота. Почти погубил конвейер мощнейшего оружия ближнего боя. Что Совет вконец изолгался. Позволил нашему самому страшному врагу не просто продолжать существование, но даже сохранить боеспособность. Что это предательство интересов человечества. Что Совет как организация неэффективен. Дело шло к референдуму, к тому, чтобы объявить Совету недоверие.
Высказывались и еще более радикальные предложения.
«Стратегические» и пилоты обсуждали дальнейшую стратегию. Нас с Эндрисом никто не замечал.
- Что нам теперь делать? – в ужасе спросил Макс. – На Землю? Там же кошмар!
- Что-то не хочется на Землю, - мрачно поддержал его Вася.
- На Землю-2, - здраво предложил Бен. – Мы все равно летим туда.
- Война будет… - проговорил кто-то из «стратегических». – Везде будет…
- Уйду из армии, - вслух определился Морган. – А то пошлют подавлять беспорядки… на хрен мне это надо? Красная кровь не отмывается.
- И куда подашься? – заинтересованно спросил Акмал.
- На Дикий Порт. Там новый начальник – человек.
- В пираты собрался?
- А хоть бы и.
Дима гыгыкнул и скорчил жуткую гримасу.
- Давайте все уйдем в пираты, - предложил он. – Будем наводить ужас на Галактику. Янину выберем пиратской капитаншей.
- Почему Янину?
- Чтоб никому обидно не было. И еще у Янины выражение лица подходящее. Строгое.
Я ничего не ответила. Мне было не смешно.

- Янина, - очень тихо сказал Эндрис, - мне нужно с тобой поговорить.
Я тупо посмотрела на него. Прошло несколько дней, «Делино» подходила к Земле-2. Пилоты, кажется, договорились о чем-то со «стратегическими». Может, и правда решили бросить цивилизованный образ жизни. Уйти в социально альтернативные. Мне было все равно. Я ждала прибытия, потому что хотела двух вещей – передать Шайю Дитриху и добыть трассирующие пули.
- Хорошо, - я села на кушетке. – Я слушаю.
- Извини, - он опустил глаза и ожесточенно потер нос. – Извини, что докучаю тебе. Я понимаю, что тебе тяжело.
А тебе не тяжело. Тебе на них плевать. Ты не имеешь к нам отношения.
Я озлилась.
И мне стало легче. Я сумею ответить Эндрису так, как он того заслуживает.
Он сел на крутящийся стул, и стул скрипнул. Несмазанный. Теперь все время будет скрипеть и раздражать меня.
- Янина, - проговорил Эндрис. – После боя я осмотрел убитых ррит. И кое-что показалось мне странным. Двоих уничтожили рядом с рубкой. Почти все оставшиеся были обнаружены в грузовом отсеке. Допустим, что их убила Шайя. Но одного убили в коридорах. А в коридорах в это время был только один человек… На девяти из семнадцати трупов обнаружились характерные повреждения. Похоже, от контакта с боевой лентой. Ты не подскажешь мне, как решить эту загадку?
- Эндрис, - очень спокойно сказала я, – знаешь, феромонные базы имеют свойство выдыхаться. Что ты будешь делать, когда твои браслеты кончатся?
Он замер на мгновение. Печально усмехнулся. Он ничего не стал отрицать. И нападать на меня тоже не стал.
- Ты не похожа на человека, который прощает, - сказал он. Повернулся и теперь сидел ко мне боком. – Но, может, все-таки попробуешь?
- Мне нечего тебе прощать.
- Кроме обмана.
- Эндрис, какой-то ты слишком возвышенный для секретного агента. Лучше не ври, что проникся ко мне чувствами, потому что я за себя не ручаюсь.
- Я и не собирался, - сказал он. – Но я не хотел бы общаться в людоедской манере.
- Понятно. Ты парень «на белой лошади». Так вот. Я понятия не имею, чей ты агент и что тебе нужно. Я не буду спрашивать, ты все равно не ответишь. Чего ты хочешь лично от меня?
- Янина, - он странно усмехнулся. – На тебе килограммы биопластика. Ты способна общаться с самками нукт. Для ознакомления с твоим досье требуется уровень доступа, которого даже у моего начальника нет. И кто из нас секретный агент?
Он оказался всего лишь полицейским. Правда, очень эффективным и качественным полицейским. Показал мне удостоверение. Его отправили на это сложнейшее задание, потому что неведомо откуда в Министерство внутренних дел при Объединенном Совете поступила информация о том, что мастера питомника на Терре-без-номера намерены перейти на сторону сепаратистов. Окажись это правдой, последствия были бы ужасны. Эндрис Верес, один из лучших оперативников, должен был проверить лояльность командированного вместе с ним мастера. Предельно осторожно. Ему сказали то же, что и мне – второй мастер при контакте никогда не бывает нужен, обойдутся без вас; оставайтесь в стороне - это воспримут как уважение. Но выдали на всякий случай феромонные базы. Редкая штука, ими пользуются при обучении новых мастеров. Выдать могут только в питомнике. Я видела такие у Антона…
Человек, отважный настолько, чтобы пойти в вольер к самке, не будучи мастером.
Вот почему я приняла его за настоящего.
Что же, можно не расстраиваться из-за ошибки.
Он рассказал мне все. Он был абсолютно уверен, что я – настоящий секретный агент. У него были доказательства. Еще на Земле-2 он рискнул запросить мое досье. И не получил. И его начальник не получил.
Ха! А он не так уж неправ. Я действительно секретный агент. Просто это называется «элемент персонала на заданиях особой категории». Я решила, что это такой бюрократический комплимент, а мне поменяли категорию.
Вот бред. Зачисляют человека в секретные агенты, а он об этом и не знает.
- Я не стану спрашивать, чем ты занимаешься, - смиренно сказал он под конец, - ты все равно не ответишь. Но можно спросить, как будут оценены мои действия?
Я чуть не расхохоталась. Но не подала виду. Зачем его обижать?
- На отлично, - честно ответила я. – Даже я некоторое время была уверена, что ты настоящий мастер. Кстати, можешь написать в отчете, что информация о связях терранского питомника с сепаратистами ложна. Я это выяснила.
Он кивнул, деловито сжав губы. Все-таки он милый, Эндрис. И нравится мне. Храбрый маленький мягкокожий мужчина.

Я посмотрела на солнце и улыбнулась. Я уже давно не стояла под синим небом. Все-таки нельзя без этого человеку.
Шайю увезли сразу же, как только сел челнок от «Делино». Специальным экранопланом. Дитрих примчался сам. Игорь давно уже прилетел со своего Урала. Я провожала девочку до питомника. Малыши начали вылупляться прямо в нутре экраноплана. Шайя впала в истерику от страха, и мы вместе с Дитрихом ее успокаивали. А потом Дитрих поцеловал меня. В губы. Я забыла, когда меня последний раз целовали. Я чуть сознание не потеряла.
К сожалению, после этого он извинился.
У него были трассирующие пули. Мастер достал их после того, как узнал о гибели каравана. Ночью, под лунным сиянием, ибо у Терры-без-номера была даже своя Луна, я встала на скалах, обрывающихся к морю. На мысе Копья. И стреляла, пока не заработала синяки от отдачи. Плакать не получалось. Я называла имена боевого расчета и смотрела, как уносятся вдаль над морем зеленоватые светлячки пуль. И прощалась с ними. Я еще жива.
И я экстрим-оператор.
Пока что моя карта ассистента действует. Но я все равно должна отчитаться перед Центром. Просить разрешения. Я надолго отбросила эту мысль, пока выполняла задание Дитриха. Когда задумалась снова, то чуть не села от страха. Ха! И я считаю себя нервно устойчивой. Конечно, на пути в «смертный» заброс колени у меня не дрожат, но дел с официальными инстанциями я боюсь. И еще я боюсь юристов. С суда. Я сидела на скамье подсудимых и слушала, как доказывают, что меня необходимо казнить. Что я опасна. Убедительно до отчаяния.
Я написала отчет с помощью Криса, заведующего отчетностью. Он оказался умельцем. Поехала в город, чтобы отправить по галактическому каналу. Обратно экраноплан уходил вечером. Я продремала в кинозале какую-то психологическую драму о любви человека к анкайи. Невероятно красивая была героиня. Глазастенькая. Кажется, даже настоящая, а не нарисованная. И как уговорили сниматься? Вся интрига фильма, по-моему, заключалась в этом вопросе.
Последние часы до отправления я коротала, гуляя в парке, разбитом вокруг порта. Аллеи опустели. Я медленно шла по теплому асфальту; шумела листва, и пах шиповник. Тихий вечер нисходил на Землю-2. Детвора уже разошлась по домам, в завесах ветвей мелькали парочки. Алый свет лился сквозь зеленую листву.
Я повернула за угол и увидела ограду парка - кованую решетку. Узор ее совсем потерялся в буйно разросшемся плюще. Дорожка делалась шире, и на ней стояла чья-то новенькая «крыса».
На меня бросились трое.
В конце концов, это становится однообразным.

Опубликовано: 30.12.2013 / просмотров: 865

ЗАЖГИ ЗВЕЗДУ!

Зажги звезду (11 оценок, среднее: 1,00 из 1)
Загрузка...

 

« предыдущаяследующая »


Не будь жабой! Покорми музу автора комментарием!

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Чтобы вставить цитату с этой страницы,
выделите её и нажмите на эту строку.

*

Запись прокомментировали 2 человека:

  1. Даже логику и действия ррит мне понять и принять было легче, чем отношение к преступлениям и преступникам. Сам термин

    социально альтернативные граждане

    Он саму суть толерантности так искажает и выворачивает наизнанку.

    0

  2. По прежнему читаю с большим удовольствием и интересом. глубокая связь и удивительное эмоциональное общение между экстрим-операторами и нуктами придуманы и описаны очень реалистично. Правда иногда бывают резкие «перескоки» в изложении, и немного выбивают эпизоды, написанные от лица ррит…

    0