Грань — 5

Элис сомневалась. Элис постоянно сомневалась. Она наблюдала за Амеди, за тем, как он в задумчивости бродит по саду, как, уверенный, что никто его не видит, исполняет какие-то свои ритуалы против злых духов, ест, никогда не садясь за один стол с Элис, как по вечерам старается побыстрее нырнуть под одеяло, стыдясь не столько наготы, сколько своих ожогов. Как расслабляется в ее объятьях, покоряется каждому ее движению, отзывается на каждую ласку. Как засыпает, перед этим найдя ее руку и сжав ее в своих.
Он начал спокойнее спать – это обнадеживало. И не только спать. Он перестал вздрагивать от любого отклика, сжиматься от каждого прикосновения, ожидать наказания за все свои слова и действия. Словом, Элис могла быть уверена, что она лучше, чем его предыдущие владельцы. Даже если его сразу собирались продавать адалийцам, он прошел через руки не одного торговца, и большинство из них наверняка обращалось с рабами просто ужасно.
Вот это и смущало Элис. Легко быть лучше, когда тебя сравнивают с шахрин, занимающимися торговлей живым товаром. Но это еще не делает тебя хорошим самого по себе. А о чем тут говорить, если она начнет судить себя по меркам своего родного мира и времени…
Элис успокаивала себя тем, что с Амеди нельзя было вести себя как со свободным. Она долго пыталась объяснить ему, что он может отказаться выполнять некоторые ее приказы – особенно, конечно, те, которые касались секса, – но он так и не смог вместить это в свое понимание рабства. Раз госпожа хотела, чтобы он получал удовольствие, значит, его задачей было получить его, несмотря на собственные предпочтения.
Элис нравилось послушание, но понимание того, что он постарается и виду не подать, если она начнет перегибать палку, вдвое увеличивало лежащую на ней ответственность. А еще ее мучил вопрос, какими были бы их отношения, не будь он ее рабом. Может быть, он испытывал тщательно скрываемое отвращение к ней? К людям вообще? Или сейчас уже не испытывал, но ему пришлось подавить эти чувства, чтобы выжить? Была ли его жизнь с ней хоть сколько-нибудь приятной, или просто наименее плохим вариантом из просто ужасных?
Она не знала. А он бы не дал честного ответа даже под пытками. Может быть, потому что тоже не знал его?

* * *

– Мама, мама! А правда, что она ведьма? Что ей служит малый наро…
– Не так громко, дорогая, это невежливо. Ох, здравствуйте, леди Алисия.
По городу ползли слухи. Легкие и незаметные, как дым из не вовремя закрытой печи, как угарный газ, и такие же ядовитые. Хорошо, если с Элис продолжали здороваться. Некоторые особо заботливые мамаши делали вид, что ее вовсе здесь нет. Но продолжали прижимать к себе детей, прикрывая их своими пышными юбками, при одном ее появлении.
Кое-кто наоборот пытался остановить ее, поболтать, вызнать какие-нибудь пикантные подробности. Ухмыляющиеся лорды в первом поколении – выскочки, сумевшие купить себе титул, но так и не обнаружившие в продаже подобающих титулованной особе манер. Их жены, которые были достаточно стары, чтобы позволить себе некоторые вольности. Другие леди, те, кто, как и она, воспользовались свободными нравами приграничья, чтобы жить самостоятельно и не беспокоиться о репутации, мешающей выйти замуж. Сыновья новой аристократии, родители которых пытались воспитать их как можно более непохожими на себя, поэтому держали в строгости. Больше всего Элис надоел один юный поэт, до недавнего времени не снисходивший до разговора с ней, женщиной недалекой и приземленной; теперь он вдруг распознал в ней тонкую натуру и все время так и норовил процитировать свои вирши.
Пытаясь избавиться от него, Элис даже в церковь зашла. Но он, до недавнего времени утверждавший, что отец Реджинальд своим грубым фанатизмом оскорбляет его возвышенную веру, последовал за ней даже туда. Там она и столкнулась с Альвевой, которая заставила впечатлительного поэта исчезнуть, лишь посмотрев на него очень спокойно и доброжелательно. Элис редко радовалась ее появлению, но сейчас с готовностью подставила локоть, позволяя птичьим пальчикам леди впиться в ее руку. Они вышли из церкви вместе, как добрые подруги. И, стоило им только сойти с земли, считавшейся святой, Альвева тут же поинтересовалась:
– Кажется, мой подарок доставляет вам беспокойство?
Она выглядела действительно опечаленной. Если несчастные, опустившиеся до того, чтобы пойти в актрисы, учились своему мастерству, то благородные леди, знавшие свою родословную до пятнадцатого колена, рождались с ним в крови.
– Если бы дело было в нем… – Элис сдержано усмехнулась. – Его я могу наказать. Половину города – нет.
– Ох, душенька. Я бы для вас и половины города не пожалела, но наш добрый король запретил дарить людей несколько веков назад.
Альвева повеселела, а вот Элис содрогнулась. Хорошо, что она не попала сюда до этого славного события. Можно сколько угодно рассуждать о том, какая это большая ответственность – быть рабовладельцем, сколько сил и стойкости требуется, чтобы держать своих рабов в подчинении, но вот поменяться местом с рабами, зависимыми крестьянами, сервами, колонами – как они назывались в этом мире? – их хозяева никогда не хотели. По сравнению с перспективой самой оказаться в рабстве ее проблемы казались незначительными… И все же никуда не исчезали
– Вы должны понять, моя дорогая, что у нас маленький город, долгое перемирие с шахрин, никаких развлечений, ничего не происходит. Люди посплетничают и прекратят, если не подогревать их интерес. Что с вами?
Элис напряглась лишь на мгновение, но от внимания Альвевы невозможно было укрыться.
– Миледи, может ли быть так, что кто-то действительно подогревает интерес ко мне и моему рабу?
Альвева тихонько рассмеялась.
– Алисия, я понимаю ваше желание защитить себя и свою собственность, но бог мой, не стоит везде видеть врагов. Кто бы мог желать вам зла?
«Много кто, в основном благодаря тебе», – подумала Элис. Она понимала, что скорее должна быть благодарна Альвеве за покровительство, но сейчас испытала лишь глухое раздражение.
– В свою очередь, – продолжила леди, – с рабами, даже с рабами из малого народца, смирились уже все, за исключением, возможно, нескольких добродетельных упрямцев вроде моего дорогого кузена.
– А он?
– Вряд ли опустится до распространения слухов.
Элис вспомнился недавний разговор с Эммой.
– Зато проповеди его достоинства не унизят.
Альвева посмотрела на нее, словно не веря своим ушам.
– Дорогая, вы серьезно? О, а вы ведь и правда серьезно! Как вы, должно быть, обеспокоены!
– Миледи…
– Ни слова больше, дорогая. Как-нибудь пригласите нас с Реджинальдом на чай, и вы убедитесь, что он не желает зла ни вам, ни вашему очаровательному садовнику. Между прочим, ваш сад в последнее время просто не узнать…
И она принялась болтать дальше, так и не дав Элис возможности возразить.

* * *

Амеди лежал, зарывшись лицом в подушку. Элис очень хотела увидеть его лицо, но заставить его оглянуться и посмотреть на нее было невозможно. К счастью, с трудом сдерживаемые стоны, временами превращающиеся во всхлипы и бессвязное бормотание, позволяли воображению дорисовать всю картину. Полуприкрытые глаза, щеки, залитые ярким румянцем, влажные искусанные губы… Но и то, что открывалось взору Элис, было не менее привлекательно. Она еще раз оглядела всего Амеди, от темноволосой макушки до стройных ног… Тонких щиколоток, привязанных к столбикам кровати. Он уже несколько раз пытался свести ноги, но веревки удерживали его полностью раскрытым, беззащитным перед ее жадным взглядом и настойчивыми руками. Ничего, когда ему действительно не нравилось, он зажимался совсем по-другому.
Элис стоило большого труда уговорить его на такое. Нет, он по-прежнему не осмеливался сказать и слова против, но когда он ложился на живот, утыкался в подушку и лишь чуть-чуть разводил ноги, его тело напрягалось так, что Элис чувствовала себя насильницей. Это если забыть о том, что она и без того бессовестно пользовалась своим положением. Она так и не смогла выяснить, существовали ли у рунга такие же предубеждения, как и у людей, или Амеди просто боялся неизвестности. Каждый раз, когда она хотела поговорить с ним об этом, он все отрицал и обещал в следующий раз быть терпеливее. Она тоже обещала быть терпеливее – но уже себе.
Это было трудно – все время сдерживаться, бояться выйти за рамки дозволенного и не видеть их, ловить каждый звук, каждое непроизвольное движение, различать возбуждение и страх, боль и удовольствие и заставлять их смешиваться в нужной пропорции. Ей приходилось делать это и раньше, но раньше ее могли остановить. Черт возьми, если бы ей тогда сказали, что она не только любит устанавливать границы для других, но и сама в них нуждается, она бы не поверила. Амеди, сам о том не подозревая, научил ее многому, не меньше, чем она его. И, может быть, гораздо более полезным вещам.
Он выгнулся, приподнял голову от подушки и страстно вскрикнул. Но она его – более приятным.
Подумать только, не так давно он вздрагивал и сжимался, стоило ей лишь положить руку ему на поясницу. А сейчас… Всего лишь ее пальцы, но как Амеди стонет, как сам насаживается на них, как извивается, не обращая внимания на впивающиеся в кожу веревки! Свободной рукой Элис провела вдоль его позвоночника, погладила вздрагивающие плечи, коснулась острых лопаток и двинулась вниз, к раздвинутым ягодицам. Пальцы второй руки она чуть согнула, увеличивая их давление. Амеди что-то простонал.
– Нравится?
Он оторвался от подушки, но так и не обернулся.
– Д-да, – его голос срывался, – госпожа.
– Продолжим с чем-нибудь поинтереснее?
Вот тут Амеди не выдержал и посмотрел на нее. Действительно покрасневший, тяжело дышащий, с затуманенным взглядом, красив он был необычайно. Он следил за ней одновременно с тревогой и нетерпением. Как она отходит от кровати, тянется к маленькому столику, стоящему поодаль, берет с него связку крупных бус и новый пузырек с маслом.
Она уже неоднократно жалела, что весь арсенал… Хм, игрушек… остался в ее мире. Полноценную замену здесь отыскать было трудно, но ничего, она справится с тем, что есть.
Когда она вернулась, Амеди снова отвернулся, вцепляясь в подушку еще сильнее. Она склонилась над ним, легко поцеловала за ухом и прошептала:
– Не бойся. Тебе же нравится, когда тебя ласкают пальцами. И это тоже понравится.
Амеди ничего не ответил, но постарался расслабиться. Элис обильно смазала бусы, облила маслом свои пальцы и вновь скользнула ими в Амеди.
– Готов?
Он дернулся, когда она вставила в него первую бусину. Дернулся и тут же прогнулся сильнее, всем телом безмолвно умоляя о продолжении. Еще одна. Еще и еще. Слабые стоны в прижатую к лицу подушку, мечущиеся бедра, неловкие попытки потереться о постель.
– Давай же, сожмись, почувствуй их в себе!
Элис взялась за две бусины, что остались снаружи, и немного покрутила их. При мысли о том, как остальные вращаются в Амеди, гладят его изнутри, растягивают, она почувствовала новую волну возбуждения. Но сейчас ей надо было думать не о себе. Она бросила быстрый взгляд на часы.
– Знаешь… Скоро ко мне придут гости. Если мы не закончим до этого, я, пожалуй, оставлю эти бусы в тебе. Интересно, как это – ходить, прислуживая за столом, и одновременно чувствовать их?
– Госпожа… – на этот раз голос Амеди звучал жалобно. Элис решила, что не стоит больше мучить его, – не…
Она потянула бусы на себя, медленно, по одной бусине вынимая их. Другой рукой нашла член Амеди и принялась ласкать его. Он застыл и кончил, стоило только последней бусине выскользнуть из его тела.
– Ну вот, – Элис вытерла ладонь и улыбнулась, – успели.
– А вы, госпожа?
– У меня еще будет время.

* * *

Вечер получился скучный. Альвева изо всех сил старалась начать беседу, но в итоге получилось так, что говорила она одна. Амеди молча разносил чай и старался быть незаметным, отец Реджинальд провожал его тяжелым взглядом, хмурился, но так ничего и не сказал. Когда они уходили, Альвева посоветовала пригласить его одного и постараться все же вызвать на откровенность.
Элис, запирая на ночь двери, чувствовала себя уставшей и разочарованной. Эмма уже ушла к себе, Амеди оставался на кухне, продолжая… Судя по звуку, продолжая бить посуду.
Элис заглянула на кухню и увидела своего эльфа, склонившегося над осколками тарелки. Ругать его не хотелось, в конце концов, они впервые с начала вечера остались наедине. Она подошла к нему, не зная толком, что сказать. Его расширившиеся от ужаса глаза удивили ее тем сильнее.
– Госпожа, не надо.
Ей показалось, что воздух между ними стал гуще. Амеди трясло так, будто к нему привязали сотни маленьких веревочек и теперь дергали в разные стороны.
– Не надо что?
Он нерешительно потянулся к одному из осколков, но схватил его быстро и сжал так, что поранил пальцы. Элис в недоумении смотрела, как на белый фарфор стекают капельки крови.
– Не отдавайте меня ему.
– Прости?
Он вскочил, все еще держа в руке осколок тарелки, и заговорил быстро, сбивчиво, проглатывая куски слов.
– Я не могу… Я лучше убью себя… Вас… Его…
Элис словно впервые его увидела. Да, красивый, изящный, грациозный. И нечеловечески ловкий и быстрый. Амеди провел большую часть своей жизни в полном опасностей лесу и умел там выживать. И пусть сейчас в руках у него всего лишь кусок фарфора, если его воткнуть кому-нибудь в глаз… Ей, например. Все это пронеслось в ее голове за одно мгновение, а тело уже действовало само по себе. Выбив из дрожащих пальцев осколок, она швырнула Амеди на стол, выкручивая ему руки. Он как-то обмяк, даже не пытаясь сопротивляться.
– Что на тебя, черт возьми, нашло?
– Давайте… Зовите его… Будьте гостеприимной шахринской хозяйкой!
Элис рывком подняла его на ноги и с размаху ударила по щеке. «Ты помнишь, когда последний раз била кого-то вот так – не потому что было надо, а просто от злости? – тут же проснулась в ней избалованная девчонка. – А я уже начала скучать по этому чувству». «Это от истерики, – начала мысленно оправдываться Элис. – Старинное народное средство». «Есть еще одно, и мне оно нравится даже больше. Интересно, бедный мальчик успеет свихнуться до того, как мы пригласим… Реджинальд откажется. Может быть, Альвеву? Или Гуго? Вдруг ему нравятся не только девочки?»
– Заткнись!
Ох, кажется, она сказала это вслух. Заорала на весь дом. Зато ее послушался не только внутренний голос, но и Амеди, до этого пытавшийся еще что-то сказать и одновременно хватавший ртом воздух.
– Слушай, – она схватила его за плечи и встряхнула. – Я не знаю, какие обычаи существуют в Шахеруле, но мы не делимся с гостями рабами. И даже если бы делились, я бы не сделала с тобой такого. Никогда! А если тебе что-то не нравится, не надо колотить мою посуду! И устраивать истерики! Просто! Скажи!
Амеди смотрел на нее со злым недоверием.
– Правда?
Она вытащила его в гостиную.
– Вот. Все уже ушли.
– И мне не придется… Развлекать ваших гостей?
Элис сделала глубокий вдох и сосчитала до десяти. Она не знает, что с ним было в прошлом. Ей надо быть добрее. И осторожнее.
– Ты видишь здесь хоть кого-нибудь?
Все еще не веря своим глазам, он медленно покачал головой. И рухнул на колени.
– Раз уж ты все равно не спишь, принеси, пожалуйста, чай – бросила Элис прибежавшей на шум Эмме, прежде чем опуститься на пол рядом с Амеди.
Кажется, у них будет даже более долгая ночь, чем она планировала.

Опубликовано: 17.05.2015 / просмотров: 1535

Автор: Jeziora

ЗАЖГИ ЗВЕЗДУ!

Зажги звезду (38 оценок, среднее: 1,00 из 1)
Загрузка...

 

« предыдущаяследующая »


Не будь жабой! Покорми музу автора комментарием!

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Чтобы вставить цитату с этой страницы,
выделите её и нажмите на эту строку.

*

Музу автора уже покормили 5 человек:

  1. Супер.) Только хочешь остановиться, думаешь, это последняя глава и на сегодня все. Но одно, последнее предложение, и закрадывается мысль: «А может еще одну?»

    0

  2. Героиня из тех, кто по натуре не ангел, и мыслишки у её второго «я» ооочень интересные)
    Но мне импонирует, как она умеет держать себя в руках.

    0

  3. До чего трогательно. Милая глава и героиня тоже:) к тому же добрая и еще ловкая(классно скрутила истерившего парня). Интересно как дальше будут развиваться их отношения в дальнейшем.

    0